Эмир Наджи - Чёрный Ферзь

Не могу назвать себя ценителем кофе, а скорее поклонником. Наверное, поэтому, я в прошлой жизни не любил кофе, а любил чай. Просто я был не готов ухаживать за этой королевой, а довольствоваться растворимым суррогатом я не считал и не считаю приемлемым. Сейчас я наслаждаюсь вкусом и ароматом настоящего кофе и листаю свою почту. На сегодня нет никаких срочных заданий, ведь я вчера ночью сделал большую часть наперед и могу себе позволить более свободный день. Из дурмана рассуждений меня беспардонно выдрал телефон.

– Эмир здравствуй, нам сегодня необходимо встретиться и обсудить очень важный вопрос.

– Здравствуй, через час я буду у тебя в офисе, мне как раз по пути.

По телефону я не люблю обсуждать ничего кроме времени и места встречи, поэтому, как правило, мои телефонные разговоры длятся меньше минуты. Допив свой кофе и пролистав свой ежедневник, я еще раз выглянул в окно. Суета утреннего города растворилась, казалось, что все жители покинули это место. Ведь каких-то сорок минут назад на этой улице стояло множество машин, ожидая своего зеленого света, который загорится только для самых счастливых и расторопных. Машины поворачивают за угол и пропадают, будто в пасти огромного животного, который пожирает эти небольшие разноцветные коробочки. Так интересно, но на дороге мы перестаем быть людьми, а становимся Лексусами, Мерседесами, Тойотами, будто бы ими не управляют Александры, Ольги, Сергеи. Мы всего лишь металлические коробочки с шильдиками. Дорога живет по тем же законам, что и весь окружающий мир, сильный и наглый прижимает более маленького и неуверенного. Кто-то хочет быстрее достичь цели и совершает глупый и необдуманный поступок, ошибку, в итоге случаются аварии. А кто-то боится ехать, боится окунуться в эту жизнь с головой, боится влиться в этот поток, протискиваясь между остальных металлических коробочек. А ведь и у этих бездушных коробочек есть свой язык, безмолвный, но понятный только им. Клаксон, фары, аварийный сигнал – это те самые слова, которыми пользуются коробочки. Их язык прост, но как и любой другой он выражает эмоции этих коробочек, их недовольство, радость и доброе расположение духа. Представьте, если бы эти металлические существа, которые населяют этот город, вдруг перестали бы общаться между собой, перестали бы говорить, а делать, никого не предупредив? Неужели это было бы лучше? Неужели бы жизнь этих колесно-ногих панцирных черепах стала бы лучше? Уверяю, что аварий стало бы в разы больше, и гибли бы эти существа, и получали бы травмы. Жизнь наполнилась болью от смятых крыльев, капотов, разбитых стекол и вытекающего на асфальт масла. Зато они были бы коробочками действия, а не слова. В итоге кто стал бы счастливее? Кому было бы лучше? Может быть той металлической черепашке, которая стонет от боли и теряет драгоценное масло и топливо, дожидаясь приезда эвакуатора? Может быть маленькое красное купе, которое не дождется свой черный универсал в гараже вечером? Быть может счастливее станет тот автомобиль, который строил планы на вечер, на выходные, ехал, соблюдая правила, а в итоге от простого недопонимания стал невольным пострадавшим и все его планы рассыпались битым стеклом на асфальте, по которому уже через несколько минут поедут другие коробочки. Своими колесами они будут топтать чьи-то разбитые планы, проезжать мимо, стыдливо отворачиваясь, будто бы извиняясь за то, что они могут ехать, а эти машины дымят и стонут от боли смятого металла. Они, стыдясь проезжают мимо, а в душе они рады, ведь эта беда миновала их самих, хотя каких-то пара сотен, а то и десятков метров их разделяла. Кто хороший в этой ситуации, а кто плохой? Нам бы очень помог тот самый доброметр, а ведь всего бы можно было избежать, если было бы слово, которое услышали бы все остальные коробочки! Если был бы громкий клич: «Я ЕДУ!» Это не бахвальство, не глупое хвастовство, а слово, которое может уберечь «говорящего» и окружающих.

Тем временем я застегнул часы на руке, он показывали полдесятого. Полдесятого – это, то самое лучшее время, когда ты уже окончательно проснулся и готов к новым свершениям. Шаги гулко разносились по стоянке, где дремали коробочки, готовые выехать на улицу и заявить о себе, или просто подчинившись потоку, ехать в правом ряду. Аромат одеколона смешался с запахом кожаной сумки, которая пахла невероятно. Я наконец-то получал удовольствие от самого себя в этом мире. Мне нравился мой внешний вид, мой запах. Невольно вспомнил себя три месяца назад, когда на мне были затасканные джинсы, непонятной формы стрижка, уставший вид. Я так же спускался в эту подземную стоянку, но шел к старенькому автомобилю, который верой и правдой служил много лет, при этом не подвел ни разу. У человека есть мечта и он к ней идет, и теперь я шел к своей мечте, которая стояла на том самом месте, где некогда стоял тот старичок, который к моему стыду в последнее время даже хорошую мойку видел нечасто. Теперь на меня обращали внимание мои соседки, как и любому мужчине мне это льстило, ведь еще три месяца назад они меня не видели, а иногда просто воспринимали меня за охранника стоянки и просили подмести пыль на месте, где стоял их автомобиль. Сейчас, я одет в красивое пальто, от меня пахнет дорогим одеколоном, и иду я к одному из самых дорогих автомобилей на этой стоянке. Мой черный G приветственно моргнул фарами. Линии этого автомобиля четкие и прямые, он не играет мышцами, ведь это строгий мужчина в дорогом пальто, который не одним своим появлением дает понять, что он хозяин положения. Рык проснувшегося мотора разнесся по стоянке. Мысленно я обдумывал предстоящую встречу, и примерно предполагал, о чем пойдет разговор, ведь скоро начнется избирательная кампания, где слово будет значит очень много. Глубоко вдохнув запах нового автомобиля, запах успеха, запах удовлетворения собой, я нажал тормоз, перевел в драйв и я стал той самой коробочкой, которая выедет на улицу и будет следовать по своему пути. Зачем я купил именно этот автомобиль? В отличие от большинства моих автобратьев, которые вам будут рассказывать о надежности и наследии, я всегда отвечал прямо: «Для понтов». Да я хотел роскоши, которой сам себя долго лишал. Не скрываю этого, ведь я же живой человек.