Сэмюэль Гей - Боттичелли из Страны Дураков

– Убей его! – еще раз приказал мальчик.

– Не надо. Он больной, не пьяный, – ответил я.

Тогда мальчик плюнул мне на брюки и побежал, не оглядываясь и далеко. Я долго смотрел, как бежит наше будущее, и никто не мог мне сказать, куда же оно бежит-спешит?

Кое-как добрался я до своей двери на третьем этаже. После сегодняшнего дня мне оставалось только одно – стреляться, чтобы больше не мучиться. Кровь уже не бежала за воротник, но мозги все еще торчали наружу.

Я разделся, лег в постель и в сумеречном свете уходящего дня стал расстреливать длинными очередями свою жизнь…

Вы видели когда-нибудь отъявленного мерзавца? Хотите посмотреть? Взгляните на нашего Лаврентия Палыча!

Гаденькое пенсне из проволоки, кривое и без стекол, мерзкие зубки, как у злого мышонка. А самое отвратительное у него – это вечно ухмыляющиеся глазки. У нормального человека – глаза, а у этого – глазки. И лицо рыхлое, кожа дряблая… Не лицо даже, а рожа, насиженная задница.

Вот такой мерзавец. Хотя ничего плохого вроде бы не делает. Часто рубит дрова на кухне и постоянно напоминает о том, что последний русский царь Николай II тоже вместо гимнастики любил колоть дрова. Это называется мания величия. До Наполеона-Бонапарта этот жалкий человечишко не дотянул, а вот роль Лаврентия Палыча пришлась ему по размеру. Во всяком случае, китель полувоенного образца, в которых щеголяли наркомы в тридцатых, сидит на нем довольно ладно.

В нашей славной обители еще два чудака носят форму: начальник пожарной охраны Алеша Мякишев и Почтмейстер по фамилии Чечетка.

Алеша Мякишев в той, вашей жизни, был сержантом военизированной пожарной охраны, командир отделения. Алеша, по его словам, прилежно тушил огонь, разумно командовал своими ребятами, в общем, стал докой в своем ремесле, а все сержант и сержант. И никто не замечает, что он давно уже вырос из своей должности. Тогда он в один прекрасный день пришел на службу в своем же сержантском кителе, но с погонами майора, и явился к командиру пожарной части, тоже майору, и говорит, вот так и так, пора и мне в рост идти, созрел я, и не век же мне в сержантах ходить, давай место мне освобождай, потому как ни черта ты не смыслишь в нашем деле и тебе отделение только и можно доверить.

Ну, командир, конечно, растерялся, потом взял себя в руки и предложил Алеше Мякишеву командовать пожарной частью в другом месте, более лучшем. И перевел его в звании майора к нам. Алеше у нас понравилось. Он быстро нашел союзников в своей непримиримой борьбе с огнем, и сколотил боевую пожарную дружину, которая с помощью ведер и резиновых шлангов способна победить любой непрошенный огонь. Что они однажды и сделали, когда вдруг вспыхнула баня от чрезмерного перегрева.

Но главная гордость майора пожарной службы Алеши Мякишева – наблюдательная вышка у ворот, или, по-старинному – каланча, которую он соорудил по всем правилам со своими помощниками. Помню, в этом деле активно участвовал Лаврентий Палыч. Он настоятельно советовал Мякишеву воздвигнуть еще четыре подобных вышки по углам забора, ограждающего территорию нашей усадьбы. Но Мякишев считал, что достаточно одной вышки. Он подолгу стоял на ней, в своем неустанном дежурстве, выглядывая всякий подозрительный дымок. Часто с ним был там Лаврентий Палыч. Но этот следил за тем, кто что делает. Свои наблюдения он заносил в книжечку, которую тщательно хранил в нагрудном кармане кителя.

Другой форменный человек нашей обители, пользующийся особым расположением Лаврентия Павловича, был начальник почты по фамилии Чечетка. Большого ума человек. До революции, где победили большевики, занимал он пост министра связи и телеграфов. Потом был смещен большевиками как реакционный элемент, но любимое дело не оставил, и в качестве рядового почтового служащего пытался спасти эту важную отрасль от развала. Но что может сделать маленький человек в огромной запущенной стране? Без власти, без голоса, без достоинства… Но Чечетка никогда не был маленьким человеком. И даже под новым гербом почтового ведомства, где он служил в 34-м отделении связи, Чечетка являлся образцом честности и благородства, всегда держал себя в руках. Но все же изредка срывался и ронял слезу отчаяния, когда узнавал, что телеграмма из Москвы до Подольска шла три дня, а посылка из Омска, будучи отправлена до Томска два месяца назад, так и не дошла до адресата. Он-то, бывший министр почтового ведомства великой империи, знал, как навести порядок. Но кто послушает рядового почтового служащего в синем сатиновом халате? И, в конце концов, Чечетка дошел до отчаяния. Однажды он явился на работу с каким-то допотопным резиновым молоточком и стал гасить им марки на заказных письмах и бандеролях. Только к концу дня начальник почтового отделения номер 34 с ужасом обнаружила, что отечественные марки проштемпелеваны круглой печатью с изображением царского двуглавого орла.