Ирина Пантюхина - Цвет полевой. Книга I. Табия

– Очнись, Максим Фёдорович! – тормошила она его за плечи.

– На ко! – Макаровна поднесла к его губам деревянную фляжку и запрокинув болезному голову, влила в рот пахучую жидкость. Барин закашлялся, матерясь, отстранил флягу. Спрыгнул с обоза, нетвердо побежал к Ачипу Антиповичу.

Баба взяла под уздцы Проньку, тихо молясь, успевала класть крест щепотью, ставила в круг обоз.

Ачипа сообща вытащили из сугроба, отбив его еле живого, от озверевших волков. Левая нога его, без валенка, волочилась в сторону, оставляя на вспаханном снегу тягучий темный след. Голова болталась, что сломанная маковка. От пальцев на правой руке не было следа, вдоль рукава стекала липкая кровь. Тулуп изорван в клочья, шапка с рукавицами остались зарытыми в снегу.

Макаровна всю флягу вылила на калеку. Наспех перевязала исподним. Возницы бережно закутали старика в овечью накидку, укрыли с головой. Стали совет держать.

– Барин, до утра придется ждать. Не дадут с налета пройти окаянные!.. – сказал худосочный старичок.

– Никитка, что потупился? Али напугался? – барин тронул вьюношу за плечо.

– Не-а. Можа пронесет. – сказал неуверенно Никитка.

– «Можа и пронесет». – задумчиво передразнил барин.

– Что встали? Ружья ряди!

Никто не шелохнулся.

– Н-у-у! —нетерпеливо затянул барин.

Мужики нехотя взяли и перекрестясь, с опаской, побрели к побоищу. Поставив перед собой по факелу, прицелились: п-ф-шу-бы-ах! Жерла самопалов нестройно плюнули железом, давясь огненными искрами в едком дыму.

Макаровна, подвязав поводья лошадей к последующим санями, поспешала с обозом к мужикам. Они, на ходу повалились в сани. Волки, ненадолго отброшенные в лес, возвращались к своему дикому пиру. Никто из них не обращал внимание на изуродованные трупы сородичей, распростершихся теперь здесь же, у санной колеи. Лишь волчица провожала не пойманную добычу, пристальным взором.

Мужики притихли. Только однажды за всю дорогу, переглянулись меж собой:

– Макаровна – ни слезинки не проронила, будто Антипыч ей не батя родной, а так..! – прошептал Евсей вознице.

– Анчутка 5 5 Анчутка – бес. , одно слово, дурная баба. – ответил Никитка и смачно плюнул в снег, дернув вожжи.

Анна Макаровна, сидя на последнем возке, бережно держала голову Антипыча. Закусив нижнюю губу крепилась, чтобы не завыть. Слезы катились и катились из закрытых глаз. Слезинки застывали на щеках, обжигая ледяным холодом. Потому глаза, теперь, заболели от мороза. Всхлипнула тихонько и осеклась. Подъезжали. Над лесом брезжила заря.

Максим Фёдорович был чернее тучи. Молчал угрюмо, думал: «Ах ты! Ах ты ж… Ну ничего! Вот поквитаемся ещё.» И стянув пришитую к тулупу соболью рукавичку, погрозил тяжелым кулаком оставшимся позади молчаливым, вековым елям.

Обоз подкатил к новёхоньким осиновым воротам. Собаки заливались частым лаем, слышно было, как в теплом сарае мычали коровы, шарахались овцы. Над кирпичной трубой хозяйского двухэтажного сруба, украшенного по карнизу витиеватой резьбой, поднимался ввысь серый дым. В воздухе пахло парным молоком, вчерашними щами и только что испеченным хлебом. Никита соскочил с саней и вприпрыжку добежав до ворот, затарабанил кулаком по струганным доскам, нетерпеливо вдыхая ароматный дух:

– Эй! Уснули что – ли, оглашенные! Отпирай, барин приехали!

За забором ожило. Сквозь щели досок виделось: мелькали темные тени, заскрипели засовы, в домиках многочисленной челяди вспыхивали огни. Заметались люди по двору. Ключница Мавра Лукинична, в белом овечьем тулупе с большим отложным воротом, тяжело спускалась с массивного крыльца. Осторожно несла дородное тело, держась за резные перила. Освещала предрассветную мглу фонарем.

На дворе, все происходило само собой. Подбежавшие мужики отвели лошадей распрягать. Бабы кинулись к саням. В десять рук, держа овчинку, бережно понесли Антипыча в баню. Грунька, вертлявая девка, по велению старш о й, притащила образ а – на всякий случай, бубня: «Тьфу, тьфу, тьфу – кыш, нечистая…» Макаровну из бани выпихнула старая повитуха. Взяв под локоток, шептала тихо, напирая:

– Ты Аннушка, касатушка иди к себе, милая. Свечку под образами зажги. Помолись Господу нашему, Пресвятой Богородице, Ангелу-хранителю да Архангелу Рафаилу. Иди деточка. Нечего тебе здесь смотреть. – промолвила и аккурат перед носом, затворила дверь предбанника.

Бобылиха 6 6 Бобылиха – вдова, одинокая женщина. пошла в свою комнатку. Зайдя в светелку, беспомощно села на сундук. Затем обессилев, медленно сползла на пол. На коленях задвигалась к образам, уставившись на них остекленевшими от слез и мороза взором, неистово крестясь: «Господи! Отче Наш…». В окне мелькнул вездесущий, цепной пес барина – Чекан.