Иван Седов - Оригами. Ничто не бывает случайно!

Однако даже смазанный и готовый к употреблению механизм остроумия не давал мне гарантии и спокойствия за то, как же я себя покажу на встрече. Хотелось положиться на импровизацию. Мой взгляд по-прежнему наблюдал за падающими рядом каплями, и они, одна за одной, исчисляли еле тянувшиеся минуты до заветной встречи. «Как она поздоровается? В каком настроении будет? Платье? Деловой пиджак? Главное, не кожаная куртка с шипами, скрывающая изобилие татуировок, сделанных на спор по молодости», – успокоил я себя. «Интересно, она тоже волнуется?» – вдруг снова забеспокоился мой внутренний я. Наскучившие падать капли заставили перевести мой взгляд на часы, и я удивился, что эти беспокойные мысли заняли все время ожидания. И вот-вот. С минуты на минуту. Suddenly and forever.

Спешат из магазина мама с дочкой, помогая друг другу нести пакеты. На дочке платье цвета морской волны, а волосы прижаты белым ободком. Вот, выплескивая будто ругательства на жизнь клубы черного дыма из выхлопной трубы, повернул на St. Rise старый лимузин. С мрачного монумента взлетел голубь, обыкновенный, городской, серого оперения, сытого телосложения и подлетел к голубке. Белой, радостно воркующей. Черт, где же моя голубка, какими английскими ветрами ее унесло прочь от намеченного фонтана и какое тревожное щебетанье других птиц разубедило ее приехать?!

Надежда еще теплится. Падение капель усиливается. Теперь они звучат о бетон в унисон урчанию моего живота, сегодня не ведавшего почти ничего кроме нервов и будничного табака. Пара движений, и кремниевое колесо озарило искру, едкий дым растворил свежесть зелени у фонтана. Мне не хотелось уходить, и даже оправдывать себя тем более. Может, так оно и лучше, ведь я пришел, прождал, сосчитал капли и прохожих, точно голодный пес, больше не лающий от скуки. Скотт в данный момент принимает по свою грудь за всю нашу творческую кучку от Ларри, который, точно говорю, не рад вестям о тупике. Чарли принимает в данный момент по свою грудь две по пятьдесят. Unusual day сменился на привычность, и следующим напряженным моментом виделся лишь час-пик. Вот-вот на железнодорожных станциях захлопают дверьми спешащие на перрон и сквозь него пассажиры, водители автобусного парка повернут ключи зажигания, и две моих ноги отправятся в путь ко вкусному домашнему ужину.

Уместно было бы в этот момент подметить, что человеку нужно мало для счастья, и весть о надвигающимся ужине согревала не слабее дедовской телогрейки. Но рай в шалаше невозможен без вкусных ужинов. А вкусные ужины без близкого человека. Следственно, мало построить шалаш и купить холодильник. Даже постоянный соблазн человечества увеличивать капиталы, раскрашивать еще более изощренно стены в своем доме, досуг и жизнь тут ни причем. Остановившись с такими мыслями на светофоре, я вдруг почувствовал себя участником той самой притчи, где пешеход с завистью смотрит на велосипедиста, тот на водителя, водитель в свою очередь за владельцем спорт-кара, и последний бдит в небо, восхищаясь полетом железных аэродинамических тел, столь грациозно на закате рассекающих небосвод. Но ведь это все станет ничтожно, даже отвратительно, если не с кем радости новых побед будет разделить.

Перейдя беснующий перекресток, я свернул во дворы, где тихо и спокойно. Обычно в такие моменты в кинофильмах картина становится мрачной, угрожающе показываются стены кирпичных высоток, среди лестничных балконов развешено одинокое белье, и в конце улицы на последнем этаже душераздирающе надрывается трубач, эмоциями затмевающий целый оркестр. Некая нуар-картина времен не так давно зацветшего джаза. Но я даже зашагал увереннее, и снова потянулся рукой в нагрудный карман рубашки за «огнивом», дабы раскурить трубку своего несостоявшегося мира. Внезапно, кроме удручающей пустоты моя рука не нащупала ничего. «Что за, какого черта!» – ведь «огниво» то было мне очень ценно, как минимум, оно было из-за границы и хранило в себе Бог лишь знает сколько пережитых случаев и историй. Машинально мои ноги вновь развернулись к фонтану.

Однажды в детстве на льду я поскользнулся и тормашками вверх приземлился перед возлюбленной девочкой, в весьма неловкой позе. Чувства схожи. На месте, где я сидел у фонтана, был аккуратно сложенный бумажный самолетик, на котором красовалось оставленное ценное огниво. Взяв его в руки, я быстро огляделся вокруг, будто надеялся обнаружить кого-то в кустах, смеющегося и подглядывающего, но площадь жила своим обычным чередом. Никакими духами бумага с крыльями не источала. Но я был явно уверен, что автором этого сюрприза была Хельга. Пытаясь мысленно ответить на еще большее количество вопросов, устремился прочь.