Иван Седов - Оригами. Ничто не бывает случайно!

Из-за темноты на первом этаже (зачем-то завесили окна) полагаться приходилось в первую очередь на обоняние. И оно определяло здешний воздух холодным, неприветливым, с характерным запахом крови. Чарли пожелал подождать нас здесь и осмотреть первый этаж. Поднявшись выше, мы обомлели. Но длилось мление недолго, и мужество возобладало.

– Так, у вас около полутора часов. Далее тело заберут. Делайте то, что считаете нужным. – распорядился вершитель порядка и направился к криминалистам, трудившимся над орудием преступления.

– Явно не по собственной воле, – выдохнул Скотт, – отправилась на тот свет.

– Это нам в первую очередь и нужно выяснить, а телом уже займутся другие, – подметил я и развернул Скотта к длинному письменному столу, в одном углу которого стоял уже подмеченный ребятами из отдела расследований черный телефон с трубкой, что явно уронили, и в другом углу – кипа рекламных бумаг. И явным было ощущение, что накануне в этой самой кипе пытались найти важный бланк, быть может, чек, который привел бы нас к скорейшему продвижению в расследовании. Обычно, во всех выдуманных кинематографом историях было именно так. Мотив! Найденный в кипе рекламных бумаг! Пока эти мысли зажигали мое сознание, Скотта внезапно окликнул с первого этажа Чарли. «Сейчас спущусь!» – сухо отозвался Скотт и оставил меня в фактическом одиночестве на злополучном втором этаже. Обстановка комнаты, прямо скажем, свидетельствовала, что Сара Лайм, а именно под таким псевдонимом была известна она поклонникам и общественности, не тянулась поскорее завести семейную жизнь и распрощаться с неспокойным образом жизни. Груда разбросанных по комнате вещей, будто группа одиноких домохозяек скупила всю одежду в секонд-хенде через дорогу по выходной акции, внезапно разочаровалась и оставила их здесь, разбросав как можно старательнее. Рядом стоявший шкаф тоже не производил впечатление успешного – им пользовались, разве что, предыдущие хозяева особняка. Качественно покрытое дерево за многие года «уже дало седину». «А вчера и вовсе, стало свидетелем нехороших вещей…» – на выдохе произнес я про себя и подошел к шкафу. Левая дверца его была распахнута, и вдали на полке виднелась небольшая деревянная коробка с мягкой подкладкой, в таких обычно дарят на ситцевую годовщину элементы чайного сервиза. Несколько усердных попыток дотянуться и вуаля. Прежде, чем понять, с какой стороны эта штуковина открывалась, нужно было отделить ее от толстого слоя пыли. Внезапно, оглядев ее с тыловой стороны, я увидел 3 явных отпечатка. Мысли в голове засверкали, ведь было явно понятно, что ее накануне держали, может даже открывали и что-то доставали или клали. Я окликнул Скотта и через несколько секунд они вместе Чарли разделяли мою находку удивленным взглядом. Скотт снял шляпу и с ее обратной стороны достал нехитрую булавку для укладки женской прически. «Нужная вещь» – рассудительно подумал я. Несколько нехитрых движений, и коробка поддалась давлению трех жаждущих найти ответы мужчин.

– Ничего. Черт возьми, пустота…

– Пыль. И еще немного пыли…

Понадеявшись и разочаровавшись подряд, я уже хотел было ставить ее на место, но внимание привлекла та самая подкладка, отогнутая с передней стороны. Скотт догадался, на что направлен мой взгляд и опередил меня, подцепив ее все той же булавкой. На дне коробки пыли не было вовсе. И уже не оставалось никаких сомнений, что роковой ночью она сыграла может и не малую роль. Нашему вниманию предстал… кусочек розовой бумаги. С непонятным символом на лицевой стороне и недописанным адресом с другой.

– Чарли, ты что-то читал в том субботнем журнале про язык инопланетян? – смеясь, не сдержался Скотт. Да, черт возьми, Скотт не сдает позиции даже в самых неподходящих для веселости моментах. Эдакая позитивная струна общества вновь тренькнула.

Держа в руках отрывок еще непонятной записки, я чувствовал, что наступит время, и она обязательно даст свой ответ. Поэтому недолго думая, я положил ее в карман своей рубашки. Дальше мы действовали втроем: Чарли занялся кипой разбросанных бумаг, что заметили мы в самом начале, Скотт решил спросить трудившихся подле криминалистов на предмет уже найденных улик, я же отправился исследовать другой край стола, где стоял телефон с опрокинутой трубкой и, для полноты картины следует отметить, несколько уже твердо прилипших, засохших в кремовой душе своей, заварных пирожных суточной давности. Пахло явно незаконченным бабским вечерним трепом о сделанных покупках в модном бутике на распродаже или обсуждением нового мужа старой подруги. Постепенно в моей голове начинала вырисовываться картина. «Раз трубка опрокинута, значит, в момент, как возможный убийца подкрался сзади, она с кем-то разговаривала и ела пирожные. Да черт с ними, с пирожными, с кем она разговаривала той ночью, и через что убийца проник на второй этаж?!»