Владимир Буров - Альфа Центавра. Второе путешествие на землю

– Меня никто не подсадит?

Агафья хотела ему помочь, как забытая уже Майно жена, но Амер-Нази не разрешил:

– Ты что?!

– А что?

– Ничего да… да… да я лучше сам тобой займусь вплотную.

– Оди, ты свидетель, он сказал, – и Агафья так хлопнула Амера по спине, что даже дым пошел, хотя все понимали: это просто пыль.

– Откуда столько пыли? – удивился главный судья, – я иво только что купил.

– Не думаю, – сказал мудрый Одиссей, – подарили, скорее всего.

– А разница? – удивился Нази. – Или вы считаете, что могли подарить старый фрак. – И даже не поставил знак вопроса. – Ну, я встречу того духа!

– Забыл, кто подарил?

– Ты что ли?

– Я барахло не дарю.

– Хорошо, подаришь мне…

– Сына или дочь, или обоих вместе?

– Подаришь мне Бриллиант Сириус – женюсь.

Одиссей схватился за сердце, а Агафья прямо-таки упала со стула.

– Вы что испугались, я не понял?

– Так он же ж был у тебя, – сказала Агафья, – как сказал бы незабвенный Василий Аксенов, обратившись к Чехову по поводу пропавшей во время секса с Дамой собачки.

– Он шутил, – наконец со вздохом сказал Одиссей.

– Нет, я с собой никогда не шучу.

Но Нази не стал пока заострять ситуацию, понадеявшись от страха, что:

– Конечно найдется.

Пархоменко вылез на ринг, столкнулся с Левой Задовым и провел ему Подхват. Зачем, спрашивается? И что удивительно, он ответил:

– Я хотел размяться перед боем.

Лева хотел сказать, что больше никого судить не будет, и добавил, что наконец нашелся повод жить по Библии. Но тут же передумал, ибо:

– А на что жить? – Пахать и сеять уже не удастся, ибо, ибо:

– Инопланетяне прилетели – каки тут сеялки-веялки? – И так всё будет хорошо. Или – что тоже самое – никогда все равно уже не будет.

Лева полез на Пархоменко, а Нику и Щепку секунданты пока откачивали в углу.

– Она мне сломала руку, – пожаловалась Ника Фраю. На что он ответил:

– Че-то я забыл: ты у меня стажировалась?

Она ответила устало:

– Прости, но теперь я уже ничего не помню.

– Тебе делали болевой на что, на голову?

– Нет, на руку, она же ж как-то связана с памятью. И знаешь почему? У меня руки и ноги думают сами. И, между прочим, не только.

– Что не только?

– Не только руки и ноги, но и вот это, – она приставила локоть к животу.

– Тебе на эту руку делали болевой?

– Да.

– Значит прошла уже?

– Та не, болит и очень. Это сука, скорее всего Инопланетянка с Альфы. Другую я бы давно уложила сама.

– Хочешь, я выйду вместо тебя и уложу ее? – спросил секундант.

– Давай, если разрешат, а я пока посужу.

– Како посужу? Я был секундантом.

– Ну, хорошо по… по… посмотрю просто.

И в итоге вышел Вильям Фрей и Пархоменко. Они узнали друг друга, как только бросили друг друга по два раза.

– Это ты?

– Нет. И знаешь почему?

Но пока что место было занято. Какая-то девушка уже не в первый, кажется, раз вмешалась в ход непрерывного действия. Она разнимала Леву Задова и Парика, который хотя и был пьяным, но раз за разом бросал и бросал толстопузого судью, а Щепка сидела в кресле и читала своего Шекспира, которого принес ей Дэн, а секундант этого Белого угла Сонька пыталась ей мешать, дождалась:

– Шекспир пошел по назначению. – И именно в голову Соньке. Именно В, имеется в виду, торцом толстого тома.

Наблюдавший эту схватку литературы и приставания в надежде неизвестно на что Одиссей предсказал:

– Это может быть очередной схваткой.

– Вряд ли, – сказал Нази. – Там, видите, и так уже очередь.

– Я и говорю, что эти на очереди, – ответил остроумный Оди.

А Сонька, между прочим, подошла к судейскому столу и сказала с заплаканными глазами:

– Так можно делать?

– Как? – спросила Агафья.

– Ну, она же ж избила меня Шекспиром.

– Если без мата, то у нас нет такой статьи, чтобы ее снимать с соревнований.

– А это очень хорошо, потому что я прошу записать меня в очередь на эту неблагодарную Инопланетянку.

– Вы уверены, что она с Альфы?

– Вот и проверим, – ответила Сонька, и пошла назад, на свое место у ринга, но Щепки там уже не было.

Пархоменко избил Леву Задова и принялся за Нина по кличке Фрей. Секундантом у Фрея была Ника с недоломанной рукой, а у Пахоменко избитый до полусмерти Задов. И Сонька сказала:

– Тогда я буду судьей.

Амер-Нази посмотрел на своих судей, и они кивнули. Хотя разве так можно делать? И эту мысль как раз подтвердила девушка, которая до этого разнимала Леву и Парика.