Семён Ешурин - Крепостная герцогиня (главы 64—115). Квазиисторическая юмористическая эпопея

Кстати, одноимённая песнь «столичная» (не путать с водкой столь же одноимённой) была опосля вновь создана, но иным содержанием стихотворно-музыкальным наполнена. К тому времени большевики перенесли столицу Расеи из Петрограда (в коий чуть ранее по совету Пушкина усопшего Санкт-Петербург переименовали) в Москву ибо посчитали, что не может культурный град быть стольным градом страны жлобской! На основе новой песни, Москву восхваляющей, автор данной эпопеи, в Израиле проживающей, создал куплет, прославляющий иную столицу – его исторической Родины:

«Златой Иерусалим» назван «Золотой…», ибо песнь сия для современников автора предназначена, а в большей степени для супостатов опосля перевода на язык супостатский!

…Но вернёмся во 13 августа 1715 года во град Курск.

– А твоё счастье сильно омрачится, – Наташа вопросила, – коли подарки твои дорогущие возвращать откажусь?

– Нискокмо не омрачится, сокроище моё (а во случае отказа – уже не моё!) расточительное, ибо списал я расходы сии по статье тавтограммной «буки-буки-буки», то бишь «баба без башни»!

– Неверна телеграмма твоя, ибо невинная я!

– Верна, токмо с уточнением небольшим тавтограммным: «Будущая баба без башни!»

– Ладно уж, – сжалилась невеста. – Сделаю тебя самым что ни на суть счастливым! Выйду замуж, но токмо коли ответствуешь на вопросик казусный: уж не ты ли родитель настоящий Дели Бартель?

– Вопрос и впрямь «каверзный», аки ты молвить пыталась. Токмо я не считаю себя воправе обсуждать личную жизнь ни Дели, ни матери ея.

– Малашка то же самое глаголила! – воскликнула Наташа. – А значит, так и суть! Посему согласна я без условий дурацких!

На другой день явился к дому самохваловскому Лябе любящий и попросил вновь Малашку позвать. Перехватила Наташа посланца и опосля расспросов любопытных вместе с Малашкой вышла.

Не возрадовался француз явлению барыни, но не показал сие и ко служанке обратился:

– Обожаемая Малашка! Ведома тебе цель визита моего. Посему я приговор свой жду и жду решенья!

– Милый Жан Батист! Благодарна я тебе, ибо предложение твоё повысило самооценку мою! Однако случилось то, что и предвидела я. Появился у тебя конкурент достойный – коллега твой по ремеслу репетиторскому Роджер Смит.

– Не шибко тяжко угадать выбор твой, – проявил смекалку француз, – ибо даже я на месте твоём выбрал бы (али выбрала бы) его! Посему, коли не обломилось со служанкой, придётся принять предложение барыни.

Оживилась Наташа любопытная:

– И кто же сия барыня захудалая страшенная, коей ты хотел предпочесть нищую страхолюдину Малашку?

– Аглая Бартель, мать ученицы моей Дели.

Захохотала Наташа, засим, со трудом успокоившись, молвила:

– Хорош врать-то! Никогда не поверю, дабы первая красавица губернии позарилась на твою морду жирную! (Не след мыслить, что признала Наташа Аглаю большей красавицей нежели она сама. Ведь оне жили в разных губерниях – Аглая в Орловской, а Наташа в Курской. По крайней мере, мы так считать условились, ибо в те времена и Мценск, и Курск относились ко Смоленской губернии.) – К тому же в законном браке Аглашка.

– Сие дело поправимое, – заверил француз. – Надоели Аглае выкрутасы Алексея. Второй раз супруг кобелиный обрюхатил Акулину, сестрёнку ея! Но и одинокой оставаться Аглая боится, дабы соседи не злорадствовали. Аки токмо сделаю ей предложение брачное, обещала мне на развод подать и меня осчастливить.

Вскоре иудей ортодоксальный Мойша Шафиров ради бракосочетания церковного предстоящего во православие перешёл. Строго глаголя, не шибко убивался он по поводу сему, ибо в душЕ всегда атеистом был, о чём окромя него лишь столь же атеистическая Малашка ведала, но факт сей компрометирующий огласке аки всегда не предавала.

В то же время по той же причине замыслил столь же аки пара сия атеистический Роджер Смит перейти из официальной веры англиканской в аки бы истинную ту же веру православную. И молвила ему Малашка влюблённая:

– Роджер, любимый! Не болтлива я и всю жизнь оставшуюсю могу скрывать информацию, меня компрометирующую. Но будет разъедать она меня изнутри, пока одна лишь оболочка ни останется. Посему лучше признаться мне честно и отказаться добровольно от счастья быть супругой твоей.