Андрей Акритов - Ночь сурка. Остроэмоциональная история, психологический рассказ

Можно, конечно, и схватить коробкой, когда все разгружают толпой одну кучу. Вот вчера я разлил на себя раствор и отбил колени, а сегодня получил по голове. А потом вдобавок слегка по деликатному месту. По яйцам, в общем…

Тут ни у кого нет часов. Я заметил это не сразу. Самое сложное – не проверять, который час.

Первые несколько дней мы жили в сауне. Заработаешь, тогда ищи жилье.

Вся ночь ради этого момента – свежая струя воды, смывается усталость, приятная, оплачиваемая усталость. Мурашки по коже. Насколько же хорошо! Вот вся жизнь в этом: на рассвете добросовестно закончить работу, получить свои восемьдесят пять баксов и смыть с себя эту долгую ночь.

Я взял табурет, сел, направил на себя напор воды и заснул. Заснул ненадолго, но ничего особенного за это время не произошло.

В сауне жарко. Лежишь на полу или на диване, не двигаешься; замер, потому что спишь. Плотная футболка влажна. Засыпаешь в поту, и просыпаешься таким же. Ощущение, что наш организм и вправду состоит на восемьдесят процентов из воды, а то и на все сто… Не приходилось ставить будильник. Я стабильно ложился в одно время – восемь утра, и стабильно просыпался на обед в полвторого. И, что интересное, этого мне хватало. А когда засыпаешь в холоде, так и тянет закутаться в одеяло, в такой же холодный сон. Тут такого не было.

Период саун закончился. Настала пора мотелей. За автовокзалом, на перекрестке нас троих ждала Ольга, горничная. У входа в мотель проговорила:

– Вот, запоминайте, цветочки-выпездючки тут…

На третьем этаже жили русские. Наша комната: три комплекта матрацев, холодильник, вид из окна на бетонную стену. Бросай на пол матрац, ложись и спи. Три мертвеца лежали в ряд, потом просыпались и шли туда, откуда вернутся утром.

Самым тяжелым, что приходилось поднимать и носить, были мешки. Поднимаешь, аж в висках давит, но там все твои невзгоды, кидаешь на ленту их, и легче, и все обиды вышли через пот и кровь.

Перед сменой всех строили у ленты. Делили на три группы: одна шла разгружать; вторая загружать; и третья – куда пошлют. Я встал не со своими ребятами, как прежде, а в первую группу. В отличие от загрузки, здесь не было наших, только корейцы. До этого было мнение, что разгружать машины легче, чем загружать. На деле оказалось не совсем так…

На разгрузке было сложнее, но тут не кричали, и играла музыка, а с музыкой легче жить. За ночь ты мог разгрузить около двадцать машин, загрузить – от силы фур семь. Разгрузка идет быстро, загрузка требует куда больше времени.

Впредь, при вопросе, служил ли, ответом будет – под Сеулом… Почтовые войска. Звание – почтовик-грузчик…

В ночи, когда мало машин, устраивали перерыв. Пауза. Разбудите меня в 2:20… Все сидели в офисе, будто за партами в школе. Перемена… Сейчас снова пойдем на уроки.

Когда корейцы что-то от меня требовали, говорили на своем, мне хотелось отвечать им в таком же ключе – на испанском. В общем, на нейтральном для нас языке, чужом для меня и для них. Логичнее все же было заговорить с корейцем на испанском, чем с русским – на корейском… Когда я не понимал, куда что нести или куда идти, хотелось спросить «qué? esto?»; когда были недовольны, в голове появлялось «lo siento»; но почти всегда, на все, что мне говорят, я соглашался, и продолжал делать неправильно. Sí, sí…

…Луна за холмом…

На разгрузке меня подменил кореец. Пугала его быстрота. Второго подменил африканец. Он делал это еще быстрее… Такой картины мне было достаточно, чтобы почувствовать себя дохляком.

Чем меньше коробка, тем увесистее. Чем объемнее, тем легче. Чаще всего именно так.

Я не смотрел за временем, или смотрел очень редко, но время за мной смотрело всегда, за нами всеми… Мой вечный Надзиратель.

Работать тяжело. Еще сложнее отдыхать, смотреть, как работают остальные, выполняя работу за себя и тебя.

Хотелось работать. Ничего хуже ожидания нет. Предвкушение – другое дело.

Время работать и отдыхать…

Я вышел из кузова, на секунду взял блокнот – записать пару-тройку мыслей, пока отъезжала разгруженная фура. Не хотелось затерять мысли. Подошел кореец, ударил кулаком, ударил крепко – в лопатку, раз, другой, показал пальцем на другую машину, все ясно без слов. Отвечать я не мог. Если бы мог, я за себя не в ответе… На загрузке не бьют, могут максимум накричать, но здесь другие люди, другие правила.

И он прав. Мы все заслуживаем иногда, чтоб нас встряхнули. Он ударил, это помогло, я тут же запрыгнул в кузов, сам попросил подменить корейца, пусть отдохнет, я за него, нужно было угомонить просыпающуюся тревогу; пот градом, уже не чувствую тяжести, стекла очков в поту, выбрасываю их с глаз долой. Себя ничуть не жалко, так?