Владимир Положенцев: Правда гончих псов. Виртуальные приключения в эпоху Ивана Грозного и Бориса Годунова

Стряпчего Василия Губова в сети не нашли. Но все сошлись на том, что оно и к лучшему – никаких фактических ограничений, широкое поле деятельности.

– Так кто за кого? – горящими глазами окинул приятелей Юра.

Оба приятеля лишь пожали плечами.

– Ладно, на месте сориентируемся. Все же забавно потом будет сопоставить наши расследования. Чем черт не шутит, мало ли, может, и докопаемся до истины. Вдруг мы невзначай подключимся к Единому информационному полю?

– Юра, давно доказано, что его не существует. Это все домыслы псевдоученых прошлого века, – сказал Илья.

– Не верю я этим ученым, – проворчал Головин.

Он ушел на свое рабочее место и через Всемирную сеть вывел изображение с камер, установленных на его даче в Тверской области.

Сигнал с Земли ужо шел с большим, почти суточным запозданием, но Юру это вполне устраивало. Он любовался, как искрят на солнце спелые грозди его черного винограда.

Почему повара Горыню Смелова прозвали Малявой, он и сам не знал. По его телосложению да и имени, ему больше бы подходило прозвище Гора. Он был огромен, как медведь и такой же свирепый на вид. Но именно на вид, душу он имел добрую и покладистую. При этом обладал острым, поворотливым умом, знал как своего добиться, всегда твердо стоял на своем. И отменно готовил. Особенно славными у него получались калья на капустном рассоле из окуней с белорыбицей, кулебяки с заячьей требухой, печеные лебеди в особенных взварах из только ему ведомых трав и ягод. Ну и, конечно, варенье. Царь обожал варенье, да необычное, из огурцов. Пузатых, в пупырышках, ужо с желтыми боками. Этим и подкупил Ивана Васильевича Горыня.

Целовальник Смелов держал небольшую корчму за Белым городом. Во время войны с Казанским ханом мужского народа в Москве почти не осталось, обложили тяжелыми пошлинами. Еле перебивался, не раз писал малявы в Большой приход, чтобы хоть на два рубля в год снизили ему подать. Любил считать монету, обожал её, ничего не скажешь. Может, потому и прозвали его приказные людишки Малявой – всем своими челобитными надоел. А уж когда войско вернулось из Казани совсем стало невмоготу. Наливай опричникам хлебного вина бесплатно, да еще накорми сытно. Далее еще хуже – продавай водку и крепкий мед только в царских кабаках. А за винный откуп заплати столько, что и на обноски не хватит.

Совсем уж было отчаялся Горыня. Но как-то в его корчму, волею судьбы, заглянул, возвращаясь то ли из Казани, то ли из Астрахани, государь. Как попробовал угощения Горыни, так и растаял, хотя зело был не в духе.

Прошло время. Однажды молодая царица Анастасия захотела отведать чего-нибудь необычного. И Грозный вспомнил о Смелове, велел привести в Кремль. Смекалистый Горыня прихватил с собой целый воз продуктов и напитков. На столовом дворе командовал челядью, как будто здесь обретался вечно. Главный государев чашник и он же повар Иван Прокоп смотрел на него с ненавистью и удивлением. Сам был расторопен, но такого шустрого еще не видал. Кулебяки с зайчатиной и яичный торт в виде Спасской башни понравилась царице, только вот от огуречного варенья она покривилась. Зато Иван Васильевич съел его чуть ли не целую кадку и велел наварить еще.

Так и прибился Малява ко двору, ублажая государеву семью и вареньями, и медовухой, и особым вином Мушкатель. Это было сладкое римское вино, которое Малява настаивал на мускатном орехе с крапивой. Настаивал в холодном погребе на льду по десять дней к ряду, потом выставлял к печке на седмицу и снова в лед. А чашник Иван Прокоп в тот же месяц внезапно умер. Говорили, что от сильного расстройства по причине отстранения от царского стола. Но умирал он неделю и всё это время из его рта шла желтая пена.

В первое время непросто пришлось Горыне, все же не привык справляться с таким количеством столовых людюшек. А ведь царь любил закатывать званые обеды на целый день с сотней блюд, с огромным количеством народа, да каждый раз требовал необычные, диковинные яства. Малява из сил выбивался, но выдумывал, удовлетворяя не только царя, но и гостей.

Теперь, с переездом в Александрову слободу, все изменилось. Пиры прекратились, а государь, облачившись в монашескую схиму, требовал себе простую пищу. Новая же царица Мария имела своего повара и жизнь Смелова стала размеренной и спокойной. Государь пожаловал ему дворянство, разрешил без откупа держать два питейных кабака в Москве – тот, за Белым городом и в Зарядье.