Уилбур Смит - И грянул гром

— Анна… — Лицо Гарри стало мокрым от слез. — Моя жена, Анна. Он надругался над ней. Все, к чему он прикасается… вы даже не знаете, во что это превращается. Я знаю. Он — зло. Я пытался и надеялся в Коленсо — но вы не смогли уничтожить его. Он — разрушитель.

— Полковник Коуртни! — Голос Ачесона резко прервал эту тираду, и Гарри замолчал, закрыв лицо руками.

— Я просто хочу объяснить вам, а вы не понимаете.

— Ну почему же? — Ачесон злобно и отрывисто произносил слова. — Я гарантирую, что вы будете комиссованы по состоянию здоровья.

— Вы не сделаете этого… я не подпишу.

— А я и не прошу вас об этом, — отрезал Ачесон. — Сегодня я пошлю бумаги вам в отель. Завтра с утра вы сможете поехать любым поездом на юг.

— Но… но… сэр.

— Это все, Коуртни. Благодарю за внимание. И Ачесон снова вернулся к бумагам.

В тот же день Син провел два часа с Ачесоном, а потом вернулся в отель Канди и застал Соула в бильярдной. Син выбрал кий. Соул положил два шара у дальнего борта и выпрямился.

— Ну? — спросил он.

Син мазал конец кия мелом.

— Ты не поверишь.

— Расскажи, а там посмотрим. Таинственно улыбаясь, Син сделал два удара.

— Я произведен из сержанта без портфеля в майора со всеми регалиями.

— Ты?

— Я. — Син многозначительно кашлянул и пропустил шар.

— Должно быть, они сошли с ума.

— Не знаю, сошли или нет. Но теперь ты должен оставаться при моей персоне и обращаться со мной почтительно. И пропустить следующий шар.

Соул пропустил.

— Если ты офицер и джентльмен, то почему бы тебе не заткнуться и не вести себя соответствующе, когда я выигрываю?

— Но ведь и ты изменил свой статус.

— Что?

— Теперь ты лейтенант.

— Не может быть!

— С бляхой!

— С бляхой?

— С медалью, дурак.

— Я повержен. У меня нет слов. — Соул упал и принялся хохотать. — А что за бляха и за что?

— Медаль за заслуги — за ту ночь в поезде.

— Но, Син, ты… Син перебил его:

— Да, они и мне обещали. Старина Ачесон обнадежил меня. Он раздает медали и звания всему, что шевелится, с той же благосклонностью, с которой расклейщик афиш раздаривает портрет Бовриля. Он до хрипоты требовал медаль у адъютанта, который принес нам кофе.

— Он угощал тебя кофе?

— И сигарой, — уточнил Син. — Он решил не считаться с затратами. Мы общались, как два влюбленных на тайном свидании. Он постоянно называл меня «мой милый мальчик».

— И кем ты будешь командовать? Син отбросил кий и перестал смеяться.

— Мы с тобой будем командовать одним из первых отрядов контркоммандос. Небольшой, легко экипированной группой, преследующей буров. Грабить, изматывать, лишать их лошадей корма и гнать до тех пор, пока они не наткнутся на большую колонну.

На следующее утро они поехали инспектировать отряд добровольцев. Их сопровождал майор Петерсон.

— Боюсь, я что-то напутал, Коуртни. Мы наскребли всего триста пятнадцать человек. — Петерсон решил немного перестраховаться. Он не забыл слова «вздор».

— Должно быть, перед вами стояла непростая задача, — согласился Син. — Ведь вы могли выбирать только из четверти миллиона. А что офицеры?

— Простите, из тех, кого вы просили, только Фридман. Но я выбил для вас лучшего. Он — майор. С трудом отобрал его у Дорсета. Фамилия парня Экклес. Первоклассный малый, просто первоклассный.

— А Тим Куртис, ведь я просил?

— Прошу прощения. Они снова пооткрывали золотые месторождения. Все инженеры отозваны и приступили к работам.

— Черт побери! Он был мне нужен! А что с пулеметами?

— Четыре «максима». Да и то нам чертовски повезло, что мы их получили.

— Лошади?

— Слегка побиты. Но вы можете пойти и отобрать еще и запасных.

Син быстро шел вперед, непрерывно чего-то, требуя и задавая вопросы. Наконец он задал последний и наиважнейший вопрос. Они миновали часовых на пути к огромному армейскому лагерю на окраине Йоханнесбурга.

— Ачесон решил, на чьей-то территории я буду действовать?

— Да. — Петерсон понизил голос. — На юго-востоке Трансвааля.

— Да ведь там Лероукс.

— Но кажется, вы уже встречались с этим джентльменом во время истории с поездом.

— Снова Жан-Поль!

— Вот мы и прибыли, Коуртни.

Немного в стороне от основного лагеря стояло три ряда белых парусиновых палаток. Полевая кухня находилась в дальнем конце, но идущие оттуда ароматы подняли боевой дух Сина.

— Боже, Петерсон. Вы сказали, будто что-то напутали. Да ведь вы оставили армию без поваров и ординарцев. А это кто — матросы? О Боже!