Уилбур Смит - И грянул гром

Политическая кампания Сина проходила легко, не привлекая особого внимания. Но неожиданно произошла неприятная история.

На первый митинг в Ледибурге собралась большая часть местного населения. Все сгорали от нетерпения, так как хотели выслушать комментарии Сина к его маленькой речи, опубликованной в большинстве газет Наталя. Они с оптимизмом полагали, что времени для вопросов будет предостаточно. Их интересовали цены на охотничьи лицензии, организация публичных библиотек и вопросы борьбы с грызунами. Многие хотели встретить друзей, приехавших издалека.

Все, кроме работников Сина, его друзей и знакомых, заняли два передних ряда. Это были молодые люди. Коуртни не знал их и осуждающе поглядывал на молодежь, когда они громко смеялись и шутили во время заседания.

— Откуда приехала эта группа? — строго спросил Син у председателя.

— Они приехали на поезде сегодня днем. Все они поддерживают нашу партию.

— Кажется, они ищут неприятностей. — Нахмурившись, Син заметил, что парни неестественно оживлены. — Да они все приложились к бутылке!

— А теперь, Син, пообещай мне, что не будешь выходить из себя. — Рут наклонилась и положила руку ему на колено. — Не показывай им своего антагонизма.

Син открыл было рот, чтобы ответить, но вместо этого чуть не охнул от удивления — в зал вошел Гарри Коуртни и сел рядом с Ронни Паем на задний ряд.

— Закрой рот, дорогой, — пробормотала Рут. Син улыбнулся и, привстав, помахал брату. Гарри ограничился кивком, вступив в горячую дискуссию с соседом.

Прокашлявшись, председатель встал и представил Сина его бывшим одноклассникам, людям, с которыми он ел, пил и ездил на охоту. Он сообщил о военных заслугах Сина и о том, что благодаря его фабрике и плантации их край процветает. Закончил он свою речь такими хвалебными отзывами, что очень смутил Коуртни, который завертелся на стуле и даже расстегнул воротничок.

— Итак, леди и джентльмены! Я представляю вам человека передовых взглядов, человека, у которого сердце такое же большое, как и кулаки, — нашего кандидата, полковника Сина Коуртни!

Син встал, улыбаясь, но его приветствовали злобными насмешками и колкими замечаниями с передних рядов. Его руки невольно сжались в кулаки, напоминающие молоты. Син демонстративно положил их на стол и обвел недоброжелателей взглядом, не сулящим ничего хорошего. Он заговорил, стараясь перекричать возгласы «Да присядь»; «Что пищишь, как комар», «Дайте же ему сказать!» и дружный стук тяжелых башмаков по деревянному полу.

Из-за шума он трижды сбивался и вынужден был обратиться за поддержкой к Рут, лицо которой стало пунцовым от гнева и унижения. Конец речи, смешавшись, он прочитал по бумажке. Несколько раз запинался, перечитывал фразу, и его голос вряд ли можно было услышать с расстояния в три фута. Он сел. В зале внезапно воцарилась тишина. Син понял, что все заранее спланировано, а главное еще впереди.

— Мистер Коуртни. — Гарри встал, и все головы, как по команде, повернулись к нему. — Могу я задать вам несколько вопросов?

Син медленно кивнул. Так вот что все это значит! Заговор спланировал Гарри!

— Тогда мой первый вопрос. Знаете ли вы, как называют человека, который продает страну врагам короля?

Послышались вопли:

— Предатель!

— Бур!

Все встали и, окружив Сина, орали. Этот кошмар продолжался не менее пяти минут.

— Я уведу тебя отсюда, — прошептал Син, взяв Рут за руку, но она выдернула ее.

— Нет, я остаюсь!

— Пошли. Делай, как я говорю. Они могут навредить тебе.

— Тогда тебе придется увести меня отсюда силой, — прошипела она, став еще более прекрасной от злобы.

Коуртни чуть было не последовал ее совету, но неожиданно опять все смолкло. И снова все взгляды устремились на Гарри, который, презрительно ухмыляясь, готов был задать следующий вопрос:

— Итак, не скажете ли вы нам, какой национальности и вероисповедания ваша жена?

У Сипа закружилась голова, он почувствовал слабость в ногах и боль в желудке. Но Рут гордо выпрямилась и положила руку на плечо мужу, мешая ему встать.

— Я думаю, что сама смогу тебе ответить, Гарри. — Она говорила очень четко, но с трудом сдерживая отвращение. — Я — еврейка.

Воцарилась тишина. Она стояла, все еще держа руку на плече Сина, гордая, выпрямившаяся, и пристально смотрела на Гарри. Гарри не выдержал. Он покраснел, опустил глаза и от неловкости заскрипел протезом. Мужчины в передних рядах тоже смутились. Сначала они переглядывались, потом поспешно отводили глаза. Кто-то встал и направился к двери. На полпути он остановился: