Анри Барбюс - Всемирный следопыт, 1929 № 04

Мы отлично знали, что окультуренные индейцы Амазонки уже рождаются больными, и что их жизнь — непрерывная борьба на два фронта: с природой и с болезнями. Поэтому мы были уверены, что найдем в хижине больных туземцев. Мы не ошиблись в расчетах. Хозяин хижины, несколько успокоившись, разрешил нам выйти на берег, не выказывая, однако, особого радушия.

Мы направились к хижине. Крыша из пальмовых листьев свисала чуть не до земли. Ее поддерживали четыре столба, служивших одновременно для подвешивания гамаков, плетенных из волокон пальмы карнаубы. Стен совсем не было. Вот и все индейское жилье.

Мы подарили хозяину пряжку для пояса, жене его — красный платок, после чего они сразу прониклись к нам большим доверием.

В гамаке, под грязным «москитейро» лежала старая бабка; голые ребятишки разлеглись по углам. Это не веселые городские дети, а малолетние дряхлые старички. Ночь они проводят, воюя с москитами, день — голодая и жарясь на солнце. Ужасные гноящиеся раны на ногах и непрестанно трясущая их лихорадка изводят малышей.

Двенадцатилетняя Осмарина, завидев гостей, убежала в лес и вернулась лишь немного спустя, прикрывая наготу тряпкой. Это значит, что в ее детскую душу просочилось уже несколько капель цивилизации. Я подарил ей жестяную ложку, она запрыгала от радости и захлопала в ладоши.

У хозяина хижины, как подобает стремящемуся к прогрессу «кабокло» (лесной житель), имелись уже: коробок спичек, несколько металлических крючков, два небольших ножа и большой, с широким лезвием нож-тесак.

В тот момент, когда мы появились, он собирался на охоту за черепахами. Его понуждал к этому голод ребят, жена же чуть не силой выталкивала его из хижины к небольшой лодке. Увидев нас, хозяин хотел было воспользоваться предлогом и не отправляться на ловлю, но мне захотелось принять участие в ней, и я тоже стал его поторапливать.

Я наскоро выпит отвара из коры коричного дерева, проглотил несколько кусков сушеной рыбы «пирарука» и был готов к отплытию. Откуда взялось в моем утомленном организме столько энергии, не знаю сам и никогда не пытался дать ответ на этот вопрос. Элек остался в хижине, мы же с Назирдо (имя хозяина) пошли к реке.

В небольшую, выступающую всего на несколько сантиметров из воды лодку мы уложили гарпун, лук с тремя стрелами и тяжелый деревянный молот. Я взял в руки длинные, метра в два каждая, стрелы и с любопытством стал их рассматривать.

Металлический наконечник стрелы (какая драгоценность на Амазонке!) крепко насажен на древко. К концу стрелы привязана бечева. Подстреленное такой стрелой животное легко становится добычей преследующих его охотников, так как скоро ослабевает от потери крови.

Я занял место на корме, индеец — на носу, мы взмахнули веслами и двинулись против течения. Раз, два!.. Раз, два!.. Здорово мчится лодка! Каждый взмах круглолопастных весел далеко уносил нас вперед. Время от времени я давал веслом направление лодке. Лицо мое обливалось потом. Спутник мой при каждом взмахе весел испускал, по привычке индейцев, глубокий вздох:

— Гух!.. гух!..

Мы подходили к берегу, борясь с бешеным течением. Редкий пальмовый лес подступал к реке; у подножия величественных пальм простирались влажные заросли тростника — приют рыб, черепах, крокодилов и москитов.

Вскоре мы очутились в тихой заводи, среди высоких зарослей речной травы. Назирдо неподвижно сидел на носу, держа лук на коленях.

Поминутно с пронзительным свистом вспархивали стаи белых «гарс», плавно развертывая в воздухе серебристые перья хвоста. На пальмах зеленые, с красными головками попугаи ссорились между собой, как воробьи. Душный, пропитанный влагой аромат струился над травами. Огромная рыба-вол, достигающая нескольких метров длины, металась у берега, разбрызгивая кругом воду; отвратительная птица «соко» плескала крыльями по воде и протяжно хохотала, предупреждая все живое о приближающейся опасности. Целые тучи сверкающих бирюзою бабочек взлетали над рекой, словно сорванные с деревьев листья. Когда они снова спускались на воду, то были подобны тончайшим осколкам неба.

Вдруг Назирдо уставился на небольшой круг на воде, опустил на воду привязанное к борту весло и схватился за лук. Гибкий, как змея, он вытянулся во весь рост и смерил глазами расстояние от лодки до центра расходящихся на воде кругов. Было метров сорок. Затем он поднял руки вверх и посмотрел на небо, словно метил в солнце. Лук, прямой как пальма, согнулся дугой в могучих руках индейца. Зазвенела натянутая тетива. Охотник прошептал какое-то индейское заклинание. Стрела полетела. В воде что-то булькнуло…