Яков Волчек: Карай (Проводник С.Р.С.)

– Выходи на дорогу!

Копченый сидел на земле, низко пригнув голову к коленям. Впервые за весь сегодняшний день в его глазах появилось выражение испуга. Он почувствовал силу, с которой не мог бороться.

– Я с тобой не пойду.

– Почему?

– Ты убьешь.

Андрей потрогал пальцами курок. Он даже забыл, что у него в руке пистолет. Только одно сознание непоправимости того, что случилось, все больше заполняло его.

– Да, лучше тебе пойти с кем-нибудь другим, – спокойно проговорил он. – Подожди, пусть кто-нибудь придет.

Епрем Коджоян появился совсем не оттуда, откуда его можно было ждать. Он сократил дорогу и теперь, тяжко дыша, спускался к Андрею сверху.

– Ай-яй-яй, – заговорил он, цокая языком. – Что ж это? Собака-то, а?

Андрей не мог ему отвечать. Он снова сел в траву и взял холодную лапу Карая в свои ладони.

– Отведи задержанного.

– А ты как же? – участливо спросил Епрем.

Андрей отвернулся и опустил голову, чтоб не встретиться с ним взглядом.

– Отведи! Потом мы с тобой составим акт насчет гибели собаки…

– За тобой выслать ребят? Хочешь, в питомник сообщу?

– Ничего мне не нужно…

Епрем снял с плеча винтовку.

– Эй ты, гад! – скомандовал он грозно. – Выходи на дорогу! Руки над головой!

Их шаги скоро смолкли. Теперь Андрею уже никто не мешал. Он положил острую морду собаки к себе на колени и подержал ее несколько секунд под руками. Так он ласкал прежде Карая, когда бывал им очень доволен. Потом он поднялся, нашел нож, валявшийся в траве, – нож, которым был убит Карай, – и принялся копать яму. Работал он сосредоточенно, землю выгребал ладонями. Ни разу не закурил. Яма становилась все глубже. Андрей снял китель, разорвал его по швам и полотнищами обернул Карая. Держа эту тяжелую ношу на руках, он подошел к яме и опустил туда Карая. Потом присыпал могилу землей и придавил камнями.

Теперь все было сделано. Он еще вернется сюда. Он будет часто приходить…

…Отдав Карлосу щенка, я приехал в питомник. Тут уже знали обо всем, что случилось с Андреем. И, когда Андрей появился, его окружили товарищи. Геворк пробился вперед и взял его под руку.

– Андрюшка! – сказал он, как называл товарища в детские годы. – Ну, ничего! – Он заглянул Андрею в глаза. – Все уже сделано. Капитан Миансаров согласен. Не грусти!

– Что сделано?

– Что? – переспросил Геворк и широким жестом подчеркнул свою щедрость. – Маузер теперь твой!

Он пожал товарищу руку. Но Андрей слабо улыбнулся и отстранился.

– Не нужно мне Маузера, – горько сказал он.

Еще кто-то из друзей говорил с ним, все его утешали. Он со всеми соглашался, кивал головой – и молчал.

Наконец Андрея оставили одного. Тут я тихонько подошел к нему. Что я мог ему сказать? По счастью, он заговорил первый.

– Вот, Костя, больше нет нашего Карая…

Я молча пожал ему локоть. Мне было трудно говорить.

– Баловал я его очень, очеловечивал, – горько признался Андрей. – Есть моя вина… расслабил дисциплину… Ведь я крикнул ему: «Назад!» – а он не послушался… Послушался бы – может, остался бы жить.

– Брось! – сказал я. – Зачем ты себя растравляешь?

Он все еще стоял у вольера и перебирал толстые прутья решетки. Вот отсюда, едва лишь откроешь дверцы, Карай выскакивал на волю, обдирая бока. Веселый и горячий, как язычок огня. Всегда норовил подпрыгнуть и лизнуть в нос…

Когда стемнело, мимо вольера прошел Сисак Телалян. Он нес в корзине щенят. Он тоже все знал, но не стал, как другие, разговаривать с Андреем о происшедших событиях.

– Вот окрестили, – сказал он, показывая на щенят, – в паспорта вписали. Это Кадя, это Дикарь, это Дик…

Было темно, и никто, кроме меня, не видел, как съежилось скуластое лицо Андрея, когда он взял из корзинки толстого и мягкого щенка.

– Карай, – позвал он чуть слышно.

Сисак поправил:

– Это Дикарь.

– Нет, это Карай, – сказал Андрей. – Карай, Карай!– еще раз позвал он, поглаживая мягкую шерстку. – Эх ты, мой Карай…

Щенок пополз к нему на грудь, прижался теплым бочком к лицу.

– Ты будешь со мной работать?

Маленький Карай полез еще выше и торопливо зачмокал, захватив острыми зубками ухо своего будущего хозяина.