Владимир Дружинин - Два и две семерки

— Вы должны знать, где Валя, — закончил он.

— Очень странно. — Она не шевельнулась; только брови ее чуть дрогнули. — Почему это — должна?

— Значит, не знаете?

— Извините, понятия не имею.

Он молчал, наливаясь яростью. Ах, вот как! Да они сговорились, что ли!

Молчала и Гета. Будь Вадим любезнее, она сказала бы ему, что сама вот уже несколько дней не видела Валю. Позавчера праздновали ее день рождения, а он не соизволил прийти и даже не позвонил.

Причина, по мнению Геты, только одна — появилась другая девушка. Так она решила, непримиримо и бесповоротно. Недаром Валя в последнее время стал таким угрюмым и невнимательным. А что еще могло случиться? Болезнь! Так он же хвастался, что даже гриппа не испытал ни разу в жизни. Дал бы знать, если бы заболел. Поздравил бы по почте…

Последний вечер, в ресторане, он был сам не свой; то молчит, то отпускает какие-то туманные намеки, — я, мол, могу в один прекрасный день бесследно исчезнуть. Что это-рисовка или предостережение? То и другое, наверно. Вообще странно, — Валентин показался ей таким искренним и цельным человеком, когда они познакомились. А потом он точно стал отдаляться. Что-то скрывает…

Ясно — что! Новое увлечение! Вот и мама так считает.

И пусть! Убиваться из-за него? Ни за что! И уж, во всяком случае, она не обязана отдавать отчет этому невоспитанному, грубому мальчишке. Ах, видите, он товарищ Валентина! Наверно, не очень близкий товарищ, если Валя не счел нужным представить его тогда — у парикмахерской.

А Вадиму трудно было дышать от возмущения. Красная блузка Геты, бархатистая красная блузка дразнила его. Тоже, небось, «Тип-топ»!

— Ладно! — буркнул он, — С вами поговорят в другом месте.

Две минуты спустя, на улице, он уже корил себя, — дурак, зря залез в бутылку! Надо было поделикатней. Эх, не умеет он так обходиться с девчонками, как Валька. Модник и танцор Валька. Хотя все равно, — такая разве скажет правду! Вадим с ненавистью вспоминал красную блузку. Ну, погоди же!..

Между тем Гета медленно приходила в себя. Злобные, непонятные слова грубого мальчишки оглушили ее. Не пьяный ли он! Нет, как будто трезв. Он пришел точно для того, чтобы ругаться, — такой у него был вид.

Она выскочила на площадку.

— Стойте! — крикнула она, чувствуя, что сейчас расплачется, от обиды, от страха.

Ее голос ухнул в пустоту.

К причалу морского вокзала величественно прислонился туристский лайнер «Франкония».

Весь белый, расцвеченный полосатыми тентами, по палубам заставленный шезлонгами, столиками для кофе и коктейлей, он похож на южный, нарядный курортный отель. На советский берег направлены десятки фотоаппаратов и биноклей.

На причале прохаживает рядовой Тишков — невысокий, крепкоскулый, с черной родинкой, севшей у самого уголка рта, слева. Кажется, там у него смешливая ямочка.

В действительности Тишков сегодня серьезен, как никогда, — в его жизни начались крупные события.

Смешалось все — и плохое, и хорошее. Больше-то плохого! Конечно, вышло все нисколько не похоже на то, что он рисовал себе. Сколько раз он мысленно задерживал шпиона! Ловил его среди кубов теса на лесной бирже или на задворках пакгаузов, находил его, притаившегося за мешками, за катушкой с кабелем, — бледного от ненависти, с ножом или пистолетом наготове. И вот его — Тишкова — сам подполковник благодарит перед строем…

Вначале Тишкова буквально бросало в жар от этих воображаемых схваток. Он мял ремень автомата, озирался: чужой недобрый взгляд жег ему спину. Откуда? Из темного иллюминатора, с мостика, из-за двери, ведущей в кубрик, — ее, разумеется, нарочно оставили полуоткрытой. Отовсюду следят за ним — советским часовым, следят во все глаза. Слыша незнакомую речь на борту. Тишков воображал, что говорят о нем, ищут способ убрать его с дороги.

Разглядывая моряков, он спрашивал себя, — кто же из них враг? С опаской смотрел на хмурых, тощих и в особенности на рыжих. От таких ждал всяких козней.

Однако боцман-ирландец — был он и рыжий и тощий — дружески протягивал на берегу нашим грузчикам значки с голубем мира. Может быть, уловка, хитрый ход? Нет, никакого подвоха! Постепенно новичок стал меньше страдать от своей назойливой фантазии. Шли месяцы, а красивая, героическая схватка так и не выпадала на долю Тишкова.

Правда, не всегда обходилось гладко. Как-то раз пьяный механик поставил на поручень стакан с вином и жестами предлагал Тишкову выпить, а потом обругал его, весьма точно произнося русские нехорошие слова. Случалось, Тишков замечал пачку антисоветских листовок в щели ящика, опущенного на причал, или на крюке подъемной стрелы. Все мелочь, понятно, — против вчерашнего…