Владимир Дружинин - Кто сказал, что я убит?

Да, он сбежал. Правда, он тотчас же принес покаяние военкому, тому самому формалисту-военкому. Анисим говорил о нем с ненавистью, и это чувство, признаться, передалось и мне. Военком пришел в ужас. Самовольная отлучка! Сейчас же обратно в батальон! Но Анисим уперся. Копать землю, таскать бревна, когда другие на фронте! Ни за что! Военком пригрозил трибуналом. Анисим грохнул по письменному столу кулаком и ушел. Домой, а потом в лес.

— Лютость накатила, сам себя не помнил. Ладно, думаю, коли не нужен я, в лесу мне и жить. Как медведю. Самому по себе.

Тут, в лесу, и прибило Анисима к шайке. Ему бы исправить свою вину, оправдаться перед советской властью, а он еще грех взял на себя… И вот, когда вожак велел ему и Тишке идти за нами, — счастливый случай как будто подвернулся сам, посулил то, что желалось. С шайкой, с Командором расстаться, сдать нас на заставу, заслужить прощение! Так они и решили, идя за нами.

— Ан, вон как повернулось! Неразбери-поймешь! Кто кого ведет, кому ответ держать…

Говорил он глухо, хрипло, с ожесточением, а на лице его было все то же выражение детской беспомощности, так не вязавшееся со всем его обликом.

— А он, — спросил я, показав на Тишку. — И он дезертировал?

— И он. — Анисим отшатнулся, словно его толкнули. — Верно сказали… И он также. Иной стати, а такой же дурак. Из-за религии. Пресвитер ему башку задурил. Не убий! А семья у него молоканская, новоселы, а вот прилипло. Свежего-то, говорят, клоп больнее кусает. А по сути, трус он — и всё.

— Не трус я, дядя Анисим, — упрямо возразил Тишка.

— Молчи! Доигрался! — зыкнул на него старший. — Поспешил на тот свет, молельщик.

Мы с Корочкой обернулись к Тишке. Не Анисим, а он, молодой парень комсомольского возраста, оказался в плену у пресвитера. Ломались не только наши планы и расчеты, рушились и привычные представления о людях. Я хоть и был опытнее Корочки, но еще мало знал жизнь. Все, все неожиданно в нашем необыкновенном походе. В самом деле — кто кого ведет теперь? И куда?

Некоторое время обе стороны искали ответа на эти вопросы, и наступило неловкое молчание.

Что же, сдать их нашим? Мне стало жаль Анисима. Но, конечно, не только это удержало меня. Сдадим, а дальше как быть? Где искать банду Командора? Начать все сначала? Теперь будет труднее: Командор обеспокоен долгим отсутствием своих посланцев и, возможно, заподозрит ловушку.

Корочка безмолвно признавал мое главенство. Он смотрел на меня, жевал травинку и ждал. Анисим то погружался в оцепенение, то опять принимался говорить, бессвязно, с натугой. По отдельным словам я улавливал, что творится с ним. Он понимал: путь в рабочий батальон для него закрыт — туда можно было раньше, сразу после отлучки, когда батальон только формировался в Хопи. А теперь его и след простыл! К Командору? Нет! Анисим и мысли не допускал, чтобы встретиться с Командором.

— Фармазон первейший. Да этого еще мало…

— А еще что? — спросил я, думая о своем, складывая решение.

— С кем я столкнулся! Эх! — и Анисим хлопнул себя по заплатанным коленям. — Собрался фашистов бить, а вместо того… Тюрьма по ним давно плачет по всем. А у Командора пузырек заграничный, не по-нашему на нем, — сапоги смазывать, нюх отбивать, значит, собакам. Откуда? Человек к нам один приходил, ночью, — так от него. Что за человек, какого роду-племени…

— Наш, — сказал Тишка, лежавший на спине лицом к звездному небу.

— По нашему-то болтает, а ведь кто его ведает.

Новость эта заинтересовала меня, и тут решение сложилось окончательно. Но я держал его про себя и задал Анисиму еще вопрос:

— Я слыхал, за кордон идти хотите?

— Командор это, — потупился Анисим. — А мы не хотим. Нет. От своего корня отстать? Последнее дело.

— А когда же они намерены?

Берданка Анисима лежала на земле. Корочка подвинул ее к себе. Я уже освоился с положением. Я не просил ответа, я допрашивал.

— Знака все нет, — сказал Анисим.

— От кого?

— Толкуют, будто от того человека тайного. Э-х! — простонал он и провел ладонями по груди, по животу, словно сбрасывал невидимые путы. — Капитан! Кликни своих! А? Накроем их всех, как мышей! Я проведу! А?

Он тяжело дышал. А Тишка не двигался, безучастно лежал и глядел на звезды.

— Нет, — ответил я. — Не годится так. Мышей накроем, а крысу упустим. Вот что. Слушайте меня внимательно.

И я выложил свое решение. Выход у них один: помогать нам. Повиноваться нам беспрекословно. Вести нас к Командору и там делать все, что мы укажем.