Дуглас Престон - Кодекс

Его палец ласкал пластиковый изгиб спусковой скобы, он перевел оружие на автоматический огонь и дотронулся до курка. Цель перед ним. Ему никто не в силах помешать. Можно считать, что эти люди уже мертвы.

— Никто не пострадает. — Он не удержался и добавил: — Никто ничего не почувствует! — И надавил на курок. Спуск знакомо сопротивлялся долю секунды, затем подался назад. Но в этот момент Хаузер боковым зрением заметил пламя и россыпь искр и упал, поливая очередью скалу. Пули рикошетили от камня, а он за секунду до того, как грохнуться на твердые камни, со страхом увидел, что на него напало какое-то существо.

Это существо выскочило из могилы. Полуголое, с бледным, словно у вампира, лицом, с ввалившимися глазами, с посеревшими, худыми, как у скелета, руками и ногами. Оно смердело, как труп, вопило полным коричневых зубов ртом и тыкало в него головней.

Не иначе призрак самого Максвелла Бродбента!

Ударившись о камни, Хаузер, не выпуская из рук автомата, перекатился на бок, стараясь занять позицию для огня. Но опоздал: рычащее привидение рухнуло на него, било и возило по лицу пылающей головней. Сыпались искры, запахло палеными волосами. Хаузер сжимал в одной руке оружие, а другой пытался отбиться от ударов. Попробуй выстрели, когда тебе норовят выжечь глаза! Но он все-таки умудрился извернуться и пустил очередь наугад. Дико размахивал дергающимся стволом, стараясь угодить в это нечто, но призрак словно растаял.

Хаузер прекратил стрелять и осторожно сел. Его лицо и правый глаз горели как в огне. Он выхватил из вещмешка флягу и плеснул налицо.

Господи, как больно!

Он смахнул с лица воду. Головня опалила щеку, горячие угольки и искры попали в нос, в волосы, в глаза. Что же это было такое — неужели в самом деле призрак? Превозмогая боль, он приоткрыл правый глаз и ощупал пальцем. Пострадали главным образом бровь и веко. Роговица осталась целой, и он не потерял зрение. Хаузер намочил водой платок, выжал и промокнул лицо.

Что же, черт возьми, все-таки произошло? Постоянно ждущий подвоха Хаузер был потрясен, как никогда в жизни. Он узнал лицо — даже спустя сорок лет помнил каждую черточку, выражение, мимику. Не оставалось сомнений: это был Максвелл Бродбент собственной персоной. Вылез из могилы леденящим душу предвестником смерти, хотя предполагалось, что он умер и похоронен. Белый, словно лист бумаги, со всклокоченными волосами и бородой, тощий, костлявый, одичавший.

Хаузер разразился проклятиями. Какого черта он медлит? Бродбент жив и в этот самый миг улепетывает от него. Внезапно разозлившись, он тряхнул головой, пытаясь привести в порядок мысли. Что с ним происходит? Сначала позволил застать себя врасплох, а теперь сидит сложа руки и подарил противнику по крайней мере три минуты форы.

Хаузер забросил автомат за плечо, сделал шаг вперед и замер. Он заметил на земле кровь — симпатичное алое пятнышко размером в полдоллара. Чуть дальше — обильная лужица. К нему вернулось спокойствие. Так называемый призрак Максвелла Бродбента истекал настоящей кровью. Он его все-таки зацепил. Может быть, и других тоже. А ранение из «стейра» даже по касательной — дело не шуточное. Хаузер задержался, изучая кровавые брызги и прикидывая траекторию пули, и заключил, что рана серьезная. Преимущество снова на его стороне.

Он окинул взглядом лестницу и побежал, перепрыгивая через две ступени.

Он обнаружит их след, пойдет по нему и убьет их всех.

Они бежали по высеченной в камне лестнице, а эхо выстрелов все еще отражалось от дальних хребтов. Оказавшись на верхней тропе, они бросились к скрывавшей развалины Белого города зеленой стене лиан и ползучих растений. И только когда достигли спасительной тени, Том заметил, что отец спотыкается. По его ноге бежали струйки крови.

— Стойте! Отец ранен!

— Ничего страшного, — процедил сквозь зубы старик. Запнулся и застонал.

Беглецы на секунду остановились у подножия стены.

— Оставьте меня, — прохрипел Максвелл.

Не обращая внимания на его слова, Том осмотрел рану, смахнул кровь и нашел входное и выходное отверстия пули. Она вошла под острым углом в правую нижнюю часть живота, пробила брюшину и вышла из спины, скорее всего не задев почки. Пока невозможно было судить, насколько повреждена брюшная полость. Том отбросил мрачные прогнозы и принялся пальпировать рану. Отец издал стон. Он потерял достаточно много крови. Но по крайней мере артерия и крупные вены остались целы.