Глеб Голубев: Следствие сквозь века

С трудом шевеля посиневшими губами, он отвечал на шуточные напутствия друзей, а сам с тревогой посматривал на солидную гору всяких ящичков и свертков, которые предстояло в целости доставить на другой конец земли. Багажа у него получилось много, и, главное, все это был груз хрупкий, громоздкий и деликатный, требующий осторожного обращения, — пробирки, инструменты, стекло.

— В Мексике согреюсь, — успокаивал он друзей.

Но когда самолет приземлился в аэропорту Мехико и Андрей в своем легком плаще вылез на трап, его восторженное лицо резанул такой ледяной ветер, словно он и не улетал никуда из Сибири.

Нет, пожалуй, тут согреться не удастся. Ветер гулял по пустынному бетонному полю аэродрома, громыхая рифленым железом крыш. И снег сверкал на вершине горы, маячившей на горизонте.

«Вот тебе и тропики… Вот тебе и солнце Мексики, палящее, как опал», — подумал Андрей, поднимая воротник плаща и высматривая в толпе встречающих профессора Альвареса.

Как он выглядит, Андрей не знал. Никогда не видел даже его фотографии. Знал только, что профессору пятьдесят два года, и теперь с высоты трапа пытался высмотреть кого-нибудь в этом возрасте с наиболее ученой внешностью.

Может, вот этот — в золотых очках, с почтенной сединой, выглядывающей из-под черной шляпы?

Андрей уже направился к нему, издалека еще начав приветливо улыбаться и помахивать рукой. Но его опередила какая-то накрашенная девица, с радостным визгом бросившаяся на шею мнимому профессору.

А растерявшегося Андрея вдруг по-медвежьи облапил и притиснул к широкой груди какой-то толстяк в кожаной курточке и крикнул ему прямо в ухо:

— Наконец-то, мой молодой друг! Как я рад вас видеть! Хорошо долетели? Где багаж?

Андрей ничего не успевал ответить, покорно повертываясь в руках экспансивного профессора, словно тряпичная кукла.

Потертая курточка, из которой выпирает весьма солидный животик, небрежно расстегнутый ворот клетчатой рубахи, черные пиратские усы на багровом обветренном лице — может, это вовсе не профессор, а шофер, которого прислали встретить его? Хотя, впрочем, шофер едва ли позволил себе так непринужденно обращаться с заморским гостем. Это все-таки профессор Альварес.

— Madre de Dios! [3]Где же ваш багаж, я спрашиваю? — допытывался он, выпучив налитые кровью глаза и грозно шевеля усами. — Ага, понятно, вы стесняетесь говорить, боитесь за свое произношение. Это бывает. Но ерунда! Вы же прекрасно овладели испанским, сужу по письмам. Давайте мне квитанции, а то вас продержат тут до вечера, знаю я наших таможенников.

Альварес выхватил у Андрея из рук квитанции на багаж и, расталкивая всех, исчез в толпе, крикнув уже издали:

— Ждите меня здесь! Ни шагу отсюда!

Андрей не успел толком опомниться, как Альварес уже вернулся и потянул его за руку к стойке, где оформляли паспорта.

— Muy bien! [4]Все в порядке. Мои chamacos [5]заберут багаж, — и, поставив Андрея перед каким-то строгим чиновником в расшитом мундире, так же решительно и напористо продолжал, уже обращаясь к стражу порядка: — Это мой гость, очень талантливый советский ученый. Вот его документы.

Казалось, не было на свете преград, которые могли бы задержать профессора Альвареса. Все формальности оказались закончены в несколько минут.

— Vamonos! [6]— Альварес подхватил Андрея под руку, выбежал с ним на площадь перед зданием аэровокзала, втолкнул в какую-то машину (Андрею показалось: в первую попавшуюся), сам сел за руль. Машина бешено рванулась с места, едва не сшибив полицейского, погрозившего им кулаком.

Они мчались в потоке громыхающих машин, окутанных рыжей пылью.

— Ну, как вам нравится Мехико? — повернулся Альварес к Андрею.

Тот только слабо пожал плечами и робко улыбнулся.

— Немножко холодновато, но это лишь здесь, на аэродроме. Две тысячи триста метров над уровнем моря, ничего не поделаешь. Но в городе будет жарко, вот увидите.

Когда они въехали в город, Андрею в самом деле скоро стало жарко — от того, как бесшабашно и лихо вел профессор машину.

Он мчался по улицам, не переставая болтать и не глядя по сторонам, словно его машина была единственной во всем огромном городе. Но вокруг и наперерез им мчались еще тысячи машин, многие из них, как успел заметить Андрей, были украшены весьма недвусмысленными угрожающими надписями — кличками: «Ураган», «Бык». И каждый водитель тоже явно был твердо уверен, что, кроме него, никого больше на улице нет…

Похоже, профессор целиком и полностью полагался на талисман — небольшую пестро раскрашенную фигурку какого-то святого в терновом венце, бешено раскачивавшуюся на веревочке перед ветровым стеклом.