Роберт Говард - Двое против Тира

– Кто этот Шаламанишир? – спросил галл, переиначив имя на семитский манер.

– Величайший король всей земли, чья империя раскинулась от южных долин Наири до Моря восходящего солнца и от гор Загроса до палаток арабов. Ему принадлежат Ассирия, Каркемиш хиттитов, Вавилония и болота Халдеи. Его предки, короли, жили прежде в Ашшуре и Ниневии, но он построил Калан – королевский город и украсил его богатыми дворцами, словно рукоять меча драгоценными камнями.

Этриаль посмотрел на Ормраксиса с сомнением: переходы на высокопарный стиль были больше свойственны семитам, чем арийцам, но галл вспомнил, что мидиец провел на востоке, возможно, большую часть жизни.

– А как правители Сирии? – спросил галл. – Они точат топоры и готовятся к бойне?

– Так говорят, – подозрительно ответил мидиец.

– У меня нет золота, – пробормотал галл. – Который из этих королей заплатит мне дороже за мою силу?

Глаза Ормраксиса блеснули, словно он давно ждал этого вопроса. Он наклонился к галлу и что-то хотел сказать, но внезапный крик снаружи прервал его. Он вскочил на ноги, как пружина, и повернулся к выходу с мечом наизготовку.

В дверях стояли несколько солдат в блестящих доспехах, знатный господин в пурпурном одеянии и одетый в лохмотья бродяга, который выскользнул из гостиницы сразу поле того, как в нее вошли Этриаль и Ормраксис. Бродяга показывал на мидийца и кричал:

– Это он! Это Кхумри!

– Быстро! – прошептал мидиец. – Бежим в боковую дверь!

Но в ту же секунду в боковую дверь ввалилась толпа солдат. Зарычав, Ормраксис отпрыгнул от двери, и солдаты по приказу одетого в пурпурное господина бросились на мидийца. Тот раскроил череп ближайшему солдату, отразил удар копья и подлетел к человеку в пурпурном, который закричал, прося помощи. Солдаты окружили мидийца, и один из них схватил Ормраксиса за руки сзади. Меч Этриаля обезглавил нападавшего, и спина к спине два товарища начали отбивать удары. Но гостиницу наполняли новые и новые солдаты. Кругом грохотала сталь, раздавались крики ярости и боли. Новая сокрушительная атака солдат оторвала двух арийцев друг от друга. Этриаля отбросило на перевернутый вверх ножками стол, и полдюжины мечей старались поразить его. Этриаль рычал, истекая кровью. Одного из врагов он пронзил насквозь, выпустив наружу его внутренности. Но чья-то железная булава обрушилась на шлем галла. Голова его закружилась, в глазах помутилось, но он не отступал. На голову галла снова и снова сыпались удары, пока он не повалился на пол без сознания, словно древо под ударами топора.

Этриаль медленно приходил в сознание. В голове стучало и болело, все тело ломило. Какой-то свет показался перед его глазами – он понял, что это свеча. Он находился в маленькой комнате с каменными стенами. "Должно быть, тюрьма", – подумал галл. Он лежал на кушетке, и над ним склонился человек, перевязывая ему раны. Галл решил, что враги не хотят позволить ему умереть легко и оживляют, чтобы помучить. Рука Этриаля, словно бросившийся на жертву питон, схватила человека за горло прежде, чем тот успел сообразить, что раненый пришел в себя. В комнате были еще другие люди, но на галла почему-то не посыпались удары, как он ожидал. Лишь чьи-то руки схватили его за плечо, и кто-то закричал по-финикийски:

– Постой! Постой! Не убивай его! Это друг! Ты среди друзей!

Слова прозвучали убедительно, и галл разжал смертельную хватку. Его жертве спасло жизнь только то, что к галлу еще не вернулись полностью силы. Однако парень повалился на пол, задыхаясь и кашляя. Его подхватили, застучали ему по спине и влили в горло вина. Он наконец оправился и с упреком взглянул на чужестранца. Тот, кто успокоил разбушевавшегося галла, рассеянно теребил бороду и задумчиво смотрел на Этриаля. Это был человек среднего роста, с характерными финикийскими чертами лица, одетый в пурпурный наряд, означавший знатного господина или богатого купца.

– Дайте еды и питья, – приказал он, и раб принес мясо и большой кувшин вина. Этриаль почувствовал страшный голод. Заглотнув чуть не полкувшина вина, схватив огромный кусок мяса двумя руками, он начал поглощать пищу, разрывая ее сильными, как у зверя, зубами. Он не спрашивал, зачем и почему: голодные годы приучили варвара сразу брать пищу, когда она появляется перед ним.

– Ты друг Кхумри? – спросил финикиец в пурпурном.

– Если ты говоришь о мидийце, – ответил галл в перерыве между следующим куском мяса, – то я никогда не встречал его до сегодняшнего дня, когда он спас мою жизнь и помог скрыться от толпы. Что вы с ним сделали?