Борис Тагеев - Всемирный следопыт, 1930 № 07

С легкой руки аргонавтов на скифский берег перебрались и купцы из греческого города Милета. Оказалось, что здесь «никогда не бывает лихорадки и воздух прозрачен как кристалл» [7] Слова древнегреческого историка, посетившего Ольвию в период ее расцвета (V век до нашей эры). ). Караванные пути потянулись через степи в самое сердце Азии. Вскоре в обмен на металлические изделия и ткани греки стаж вывозить из Скифии соль, рыбу, мед, меха и зерно. Купцы остались весьма довольны таким оборотом дела и назвали свою новую факторию Ольвией.

И вот две с половиной тысячи лет назад на горбатом берегу Борисфена начал расти беломраморный город. Величественные стены, гармоничные колоннады, лестницы, портики будто чудесные белоснежные цветы густо покрыли пустынное ковыльное взгорье. А внизу, у лимана, как достойный постамент для мраморного города, раскинулась пристань, выложенная бронзой. Утром, когда из скифских степей вставало солнце, город казался воздушно-розовым каскадом, низвергавшимся в бронзовый бассейн. И милетский купец с головного корабля своего каравана, восхищенный легчайшим видением, восклицал:

— О, румяноланитая Ольвия! Кто посмеет осквернить тебя слезами и нищетой?

А со стен, крыш и пристаней города на приближающиеся суда смотрели ольвийцы. Корабли горделиво бороздили нежную акварель лимана, и паруса над ними были как распущенные крылья. В восторге от зрелища горожане восклицали:

— О, седовласый Борисфен! Пусть по волнам твоим! в Ольвию всегда приходит только небесная радость и пышная красота!

Таким образом желания возвращавшихся и встречавших трогательно совпадали. А через некоторое время городской совет старейшин вынес постановление:

«Ольвийцы! Боги и вы поручили нам заботиться о красоте города. Мы рассудили и нашли, что для этого следует, во-первых, разрушить на берегу все лачужки из глины и грубого камня, а во-вторых, не подпускать к пристани лодок и кораблей, которые не украшены бронзой и пурпуром. Мы полагаем, что ослушников можно обращать в рабство…»

Пиррак, обуреваемый страхом и сомнениями, долго стоял у внешних ворот дома богатого рыботорговца Архенея. По условию он должен был доставить купцу полный утренний улов, но Борисфен как норовистая лошадь еще с вечера встал на дыбы: его бледноголубые ковры смялись, взгорбились и покрылись белопенными трещинами.

Пиррак пришел просить отсрочки.

Заслышав мерные уверенные шаги домохозяина, рыбак совсем потерялся: он хорошо знал обычаи купца. Через минуту Пиррак, униженно горбясь, просил:

— Послушай, Археней! Отложи эту партию рыбы до следующего раза. Ты видишь, Борисфен сердится.

— Довольно разговоров, Пиррак! Через два дня мои корабли уйдут, а ты не получишь ни драхмы. Прощай! И да хранят тебя боги! — Археней повернулся и, мягко поскрипывая сандалиями, скрылся во внутреннем дворе.

Пиррак помялся около входа, беспомощно развел руками и направился к рыбачьему поселку, расположенному неподалеку от пристани. Жена встретила его немым вопросом, но с первого же взгляда ей все стало ясно.

Пиррак любил свою жену, но сейчас старался быть суровым, чтобы избежать тяжелых разговоров. Молча он собрал сети и снасти и направился к берегу. Ксанфа ему помогала. Пропустив вперед десятилетнего сына, Пиррак сел в челнок и отчалил. Ксанфа тише, чем обычно, прошептала:

— С попутным ветром!

С севера холодными синими кучами громоздились облака. Борисфен зловеще отливал вороновым крылом. Держась вдоль берега, Пиррак ловко справлялся с волнами. Он решил подняться вверх по лиману. Дойдя до намеченного места, он быстро поставил сети, а сам причалил к берегу на ночлег.

Под утро ветер покрепчал. Тучи словно полчища скифов помчались по небу. Борисфен разметал свои белые космы. Чуть свет Пиррак поспешил к сетям. Среди волн и пены он едва разглядел поплавки. В ту же минуту по лицу его пробежала судорога боли: он увидел, что один конец сети сорвало с грузила и она билась в волнах. Рыбак забыл про улов — он думал теперь о спасении своей кормилицы. Но пока он возился с другим концом, челнок едва не захлеснуло волнами. Его сынишка Калипп был слишком слаб, чтоб справиться с их неистовым напором. Тогда Пиррак отрубил грузило и привязал сеть одним концом к челноку. Он надеялся таким образом подтянуть ее к берегу. Но не тут-то было! Сеть во всю длину растянулась по волнам и натуго вплелась в их клокочущую ткань. Как ни старался Пиррак, он не мог приблизиться к берегу и на десять шагов. И сеть и челнок неуклонно гнало к югу почти по самой середине лимана.