Александр Беляев - Всемирный следопыт, 1930 № 10-11

Наконец-то подо мной мечта моей юности, литературная родина Джэка Лондона.

По Юкону тянется узкая дорожка для собачьих нарт, на берегу стоит красные здания телеграфа, начинают попадаться селения и прииски. Вот на левом высоком берегу конечный пункт нашего сегодняшнего полета — Руби На ровном без тороса льду, покрытом снегом, наставлены елочки, ограничивающие аэродром. Самолет мягко плюхается в пушистый снег, подруливает к берегу и останавливается. Рид, Хьюс, Гильом, как будто служащие в одном авиационном обществе, помогают нам заправлять машину бензином. Фарих подвертывает помпу. «Леди» Руби лезут на крыло в своих красивых индейских мокасинах, усаживают в средину «командора Слипнева», и снова все снимаются (американцы любят сниматься).

Затем после обеда в доме мистера Рида вокруг нас собрались все жители местечка, и можно было окунуться в настоящего Джэка Лондона, так как все разговоры вертелись около темы, сколько унций золота дают сто футов породы. Было несколько лиц, говорящих по-русски, потомков старых русских аляскинцев… Пришло несколько настоящих северо американских индейцев. Они, к нашему удивлению, были в костюмах и галстуках и тоже разговаривали про золото. Все интересовались русским аэропланом, удивлялись, что он у нас есть, выявили очень и очень отдаленное представление о нашей стране и спросили, мой ли это аэроплан или я только на нем работаю пилотом. Я через переводчика кое-как об’яснил структуру о-ва Добролет, все удовлетворились и согласились, что это хороший аэроплан… частного акционерного о-ва. Одним словом, мой переводчик меня не совсем понял!

Вечером пришла телеграмма из Фербенкса. Наш прилет ожидают к трем часам дня.

Телеграф уже разнес по всему Юкону весть, что летчики Эйельсон и Борланд совершают свой последний путь и летит серебряная машина из далекой страны, из «Сиберии». И когда низко над Юконом, на высоте не более ста метров, несутся три самолета, жители запрокидывают головы, с любопытством рассматривая непонятные им знаки на крыльях «Юнкерса».

Наконец самолеты снижаются, я уступаю право сесть первым летчику Эйельсону. Самолет Ионга, самолет Гильома, мой самолет на аэродроме, крик толпы и — приспущенные флаги на зданиях. Директор «Аляска-Эйрвейс» распоряжается закреплением самолетов, кто-то на русском языке представляет меня мэру города де-Ляверну, жене Борланда и старику-отцу Эйельсона.

Я помню, как на траурном ужине типичный американский голос, немолодой и уверенный, с металлической ноткой, в которой чувствовалась большая власть больших денег, сказал:

— Сэр… я не знаю вашей страны… я приеду ее посмотреть… я прошу, чтобы на гроб моего сына вместе с канадским и американским флагом был возложен и ваш флаг.

Этот флаг, откровенно говоря, принес мне много хлопот. Во-первых, флаг на нашем самолете был очень грязный и старый. Пришлось заказать новый. А во-вторых… выплыл вопрос дипломатический. Возлагать флаг или нет? Запросил по телеграфу свое начальство.

На панихиде сижу в первом ряду с отцом и вдовой. Флаг в кармане. На гробах лежат американский и английский флаги. Панихида подходит к концу. Подходит распорядитель церемонии и очень тонко и вежливо осведомляется, когда я буду возлагать флаг? Хватаюсь за последнюю соломинку и объясняю, что по нашим законам нельзя возлагать флага в церкви. Все удовлетворены и извиняются. Оба гроба переносят в клуб. Телеграммы мне нет, решаюсь возложить флаг. Подходим с Фарихом к гробам, возлагаю флаг на оба гроба, и… воинский караул отдает салют советскому флагу.

Положение спасено. Все довольны.

В Фербенксе мы пробыли несколько дней и затем всей экспедицией, погрузив покойных в вагон, отправились в путь по Аляске, в город Сьюару, где пересели на пароход. Затем, отдав последний долг Эйельсону и Борланду в Сеатле, мы там же погрузили свой самолет на советский пароход и через Калифорнию стали возвращаться домой.

Гибель Эйельсона и Борланда и нашего летчика — полярника Кальвица с Леонгардом, три замерзших судна показывают, что наш восточно-сибирский север еще не сдается, не покорен, что нужны базы, аэропланы, местами аэросани, рации, нужны люди — энтузиасты-полярники, чтобы завоевать Север и помочь выбраться из состояния каменного века чукчам.