Алекс Грин - Всемирный следопыт, 1930 № 12

9 января тысячи безоружных рабочих с женами и детьми отправились к дворцу.

Народ еще верил в «царя-батюшку», который заступится за рабочих, умиравших от истощения и непосильных работ на фабриках и заводах.

«Мы, рабочие, пришли к тебе. Мы, несчастные, поруганные рабы, мы задавлены деспотизмом и произволом. Когда переполнилась чаша терпения, мы прекратили работу и просили наших хозяев дать нам лишь то, без чего жизнь является мучением…»

Так начиналась петиция рабочих, которую они несли царю.

Царское войско, по приказу царя, оказало эту «милость» рабочим: оно начало в упор, из винтовок и пулеметов, расстреливать мирное безоружное шествие.

Жандармы и полиция добивали лежащих на земле.

Это был великолепный урок. Русский пролетариат не забыл его.

Остатки веры в царя были расстреляны в этот день.

За 9 января революционное движение пролетариата шагнуло вперед так, как не могло бы шагнуть за месяцы и даже годы.

— К оружию? — раздалось в одной толпе на Невском.

И рабочие стали вооружаться. Они поняли, что парь является главой господствующего класса, что не просьбами надо добиваться улучшения своего положения.

После 9 января по всей стране прокатился бурный шквал забастовочного движения. 23 (10) января началась забастовка в Москве. 24-го забастовка протеста в Ярославле, Ковно и Вильно. 25-го — в Ревеле, Риге, Саратове, Киеве, Минске, Могилеве. 26-го — в Витебске, Либаве, Тифлисе 30-го начали забастовку в Харькове, Екатеринославе, Иваново-Вознесенске, Тамбове и других городах.

9-е января — знаменательная дата. Мощная волна забастовок и демонстраций против расстрела, прокатившаяся по всей России, вылилась во многих местах в вооруженное сопротивление.

Стихия уступила место планомерной борьбе. Многие демонстрации несли лозунги: «Да здравствует социал-демократия!». Социал — демократы — большевики, ведя борьбу с меньшевиками, мелкобуржуазным течением в социал-демократии, организовывали пролетариат для борьбы.

В феврале рабочие Бахмуга (ныне Артемовен), Тулы, Петрокова, Либавы, Саратова, Сухума и многих других городов, бастуя, выставляли политические требования.

Кое-где забастовки и демонстрации выливались в вооруженные столкновения рабочих с полицией и войсками. Так, например, было 5 февраля в Тифлисе.

Еще в 1902 году крестьянство повело борьбу с помещиками. Начавшиеся в Воронежской губернии волнения перекинулись тогда на большую полосу России. Крестьяне жгли имения, уводили скот, забирали помещичью землю. На одной Полтавщине было разорено 54 имения.

К середине 1904 года это движение затихло в результате кровавых расправ.

Но причины недовольства не были уничтожены: крестьяне оставались такими же нищими, бесправными.

К февралю относится возобновление крестьянских волнений и забастовочного движения батраков, преимущественно на юге и юге-западе России. 22 февраля начались разгромы помещичьих усадеб в Орловской, Саратовской, Курской и Черниговской губерниях.

Затеянная русскими империалистами война обманула ожидания правительства. Война с Японией, — война за чуждые русскому крестьянину и рабочему интересы, не могла вызвать воодушевления.

Поражение следовало за поражением. В победу уже никто не верил, несмотря на уверения Николая II, что «Россия доведет эту войну до конца: до тех пор, пока последний японец не будет выгнан из Манчжурии».

Март определил окончательно исход войны. Начатые 23-го февраля сражения под Мукденом окончились 10-го марта полным разгромом русской армии.

(Военный крах, понесенный самодержавием, приобретает еще большее значение, как признак крушения всей нашей политической системы… Войны ведутся теперь народами, а потому особенно ярко выступает в настоящее время великое свойство войны: разоблачение на деле, перед глазами десятков миллионов людей, того несоответствия между народом и правительством, которое видно было доселе только небольшому сознательному меньшинству. Несовместимость самодержавия с интересами всего общественного развития, с интересами всего народа (кроме кучки чиновников и тузов) выступила наружу, как только пришлось народу на деле, своей кровью, расплачиваться за самодержавие», — вот как определяет значение японской войны В. И. Ленин («Собр. соч.» т. VI).