Ал Райвизхем - Двадцать лет спустя (с половиной)

- Вы с ума сошли! - заорал Его Преосвященство. - Я не собираюсь оплачивать все ваши сумасбродства. Может у вас куча долгов по алиментам.

- Откуда вы знаете? - испугался гасконец.

- Вы должны ехать тайно, не привлекая к себе внимания! - наставительно заметил Его Преосвященство.

- Без салютов? - горестно спросил Д’Арнатьян.

- Без! - отрезал кардинал. - Ваши расходы должны быть минимальны, иначе это привлечет внимание врагов. Моих врагов, в смысле врагов Франции! - возвысил голос Замарини.

- Вы имеете в виду кредиторов? - догадался Д’Арнатьян. - И незачем так орать, я не глухой. У всех честных людей так много врагов, - посокрушался гасконец. - Но ведь на то, чтобы скрываться от этих врагов, тоже нужны деньги, однозначно!

- Ну ладно, ладно, - поморщился Замарини, открывая секретер и ссыпая сотню пистолей в резиновый кошелек, который протянул ему Д’Арнатьян.

- Фальшивые, - заявил гасконец, наметанный глаз которого, сразу заметил подделку. - Я таких сам могу наштамповать, - проинформировал он кардинала, согнув пополам алюминиевый пистоль.

- Мне вчера в магазине дали сдачу или я их в карты выиграл, - попытался оправдываться Замарини. - Короче, что-то в этом роде, да.

- Мне пофиг, в смысле неинтересно, где вы их берете, в смысле взяли. Мне нужны настоящие, однозначно!

- Перестаньте говорить как Жириновский! - вспылил кардинал. - У меня уже тик начался от этих “однозначно”! - Замарини вздохнул. Вздохнув еще десять раз, причем с каждым разом вздох становился тяжелее и тяжелее, он, наконец, приняв какое-то решение, вытащил из-под плинтуса мешочек с пистолями и начал развязывать тесемку.

- Позвольте мне, монсеньер, - сказал Д’Арнатьян, вырывая мешочек из рук кардинала и, в мгновение ока опорожнил его в свой резиновый кошелек, из которого он только что вытряхнул в урну алюминиевые пистоли.

- Нет, нет, я сам, - возразил кардинал, пытаясь вытряхнуть пистоли из кошелька обратно. Но к удивлению кардинала в кошельке ничего не было видно. Замарини попытался вглядеться в бездонную пустоту кошелька.

- У-у! - попытался крикнуть кардинал в черную пустоту.

- Пошел нахер! - ответило эхо.

Замарини был настолько ошеломлен, что безропотно вернул хозяину его чудесный кошелек, чьи свойства напоминали государственную казну Франции.

- Итак, до свиданья, монсеньер, - поклонился гасконец и вышел вон. При этом он нечаянно так хлопнул дверью, что все стекла в комнате вылетели из окон. Зато теперь, Бернуин, которому больше не мешала дверь, рухнул как подкошенный.

Кардинал, захватив мешок с презервативами, тоже покинул дворец, не забыв вытереть ноги об Бернуина. Его Преосвященство спешил к Ее Величеству. Он чувствовал, что ему дорого обойдется история с Д’Арнатьяном. К тому же у него с утра был запор, что также не навевало на него хорошего настроения.

Теперь вновь вернемся к нашему герою. Со времени последних событий, как уже было написано на обложке книги, прошло двадцать лет с половиною. Наш герой изменился внешне, но не внутренне. Внутри по-прежнему билось его благородное сердце. Его хитрые глаза все так же подло смотрели на мир. Улыбка нечасто появлялась на его лице, но зато когда появлялась, то можно было подумать, что у него умерла теща (причем страшной и мучительной смертью).

Одевался он все так же экстравагантно: идиотская шляпа с пером, смокинг, сапоги со шпорами, и, конечно же, плащ мушкетера с рекламной надписью “Кока-кола”. Когда у него не было настроения, он одевал поверх плаща свой верный “Шмайсер”, из которого то и дело постреливал по сторонам.

Жил он теперь в одном пятизвездочном трактире, хозяйка которого мечтала выйти замуж за дворянина, и Д’Арнатьян каждый раз, когда хозяйка, прекрасная Мадлен, приходила требовать плату за месяц, обещал жениться на ней. Справедливости надо сказать, что трактир не разваливался от старости только потому, что его голуби загадили.

И вот, придя в свой номер-люкс на чердаке двухэтажного дома, принялся вспоминать адреса своих друзей и пересчитывать пистоли, ловким образом заныканные у кардинала.

- Как-то помню, мне пришло письмо от этой скотины Потроса. Сейчас, по-моему, его фамилия удлинилась: “Дю Баллон де Плафон”. Кажется, он женился и добавил к своей фамилии название замка, - в поисках письма Д’Арнатьян разговаривал сам с собой. Забывшись, он открыл дверь чулана, и тут же на него обрушилось цунами из мусора, высотой до потолка.

- Черт, - сказал Д’Арнатьян, стоя по колено в консервных банках, старых газетах, куриных косточек, рыбьих скелетиков, пустых бутылок и разорванных коробках из-под презервативов. - А, вот оно, - он развернул помятый листок бумаги, весь в жирных пятнах от масла, сыра и еще бог знает чего. Оно басило (в смысле гласило):