Глеб Голубев - «Вспомни!»

— В том же саду летали?

— Над садом.

— А море при этом видели?

— Нет.

— И никаких домов, строений не видели?

— Нет, только сад.

Через некоторое время Морис усыпил его снова, опять внушив рассказать при пробуждении все, что увидит во сне.

Когда Томас заснул и мы вошли в лабораторию, Морис сказал:

— Он летал во сне. Хороший признак!

— Почему ты считаешь это хорошим признаком? — спросила я.

— Летают во сне обычно в детстве, пока человек растет. Похоже, удалось его настроить на детские сновидения. И сад этот… Наверняка какие-то детские воспоминания пробуждаются. В монастыре у них не было никакого сада.

— И детские голоса слышит — видимо, сам тоже был во сне ребенком. Вы правы, профессор, — вставил оживленно Ганс и тут же испуганно посмотрел на Томаса.

Тот вдруг негромко застонал.

Мы замерли.

Томас дернулся и повернулся на правый бок.

— Просыпается? — испуганно прошептала я, пятясь к двери.

— Без моего приказа? Что ты, — успокоил меня Морис.

Томас громко вздохнул и закинул левую руку за голову.

— Кажется, теперь ему снится что-то не слишком приятное, — озабоченно проговорил Морис.

Мы помолчали, глядя на спящего.

— А на каком же языке они разговаривали, мальчики в саду? — спросил Мориса секретарь. — Он ведь никакого языка, кроме немецкого, не знает, но почему-то заколебался, отвечая на ваш вопрос. Или в детстве он говорил на каком-то другом языке и понимал его во сне?

— Вполне возможно. Одна француженка в глубоком гипнозе вдруг заговорила на языке, который никто из окружающих не мог понять. Оказалось, она говорит на одном из наречий, которое слышала, когда жила маленькой девочкой с родителями в Индии. А проснувшись, разумеется, ничего не понимала на этом наречии и не могла даже поверить, что знает его.

— Может, она притворилась? — недоверчиво сказал Ганс.

— Зачем? И любопытно, что самые давние воспоминания вдруг оживают, когда человек становится старше. В нью-йоркской больнице долго лежал один тяжелобольной старик. Родился он и провел детство в Италии, юность — во Франции, а последние годы жил в Америке. В начале болезни он говорил только по-английски. Потом вдруг забыл этот язык и стал говорить по-французски. А перед смертью он говорил и понимал лишь по-итальянски, на языке далекого детства. Не случайно и Томасу «странные сны» начали видеться лишь теперь, а раньше, пока он был помоложе, детство ему не снилось.

— А море? Он же уверяет, будто никуда не выезжал из Швейцарии, никогда не был на море. Как же он видит его во сне? — спросила я.

— Ну, с морем дело темное, — покачал головой Морис. — Оно может присниться, даже если он и никогда не был на море. В кино-то он его наверняка видел. Мы, современные люди, смотрим слишком много кинофильмов и телевизионных передач. Мир для нас так знаком, что порой начинаем путать, что видели в кино, а где были на самом деле.

— Опять он стонет, — сказала я. — Мне его жалко, Морис. Может, лучше его разбудить?

— Пожалуй, пора.

Мы с Гансом вышли, и Морис начал будить Томаса, предварительно внушив ему, что, проснувшись, он будет чувствовать себя здоровым, свежим и бодрым, все его опасения и тревоги пройдут.

На счете «пять» Томас открыл глаза.

— Ну, как поспали?

— Хорошо. Только неприятный сон видел.

— Какой?

— Будто я с какими-то мальчиками заперт в комнате. В сад не пускают… Душно, неприятно.

— В какой сад? В тот же, который снился вам раньше?

— Да.

— Откуда вы знаете, будто это тот же сад? Вы видели его из окна?

— Нет. Окно маленькое, высоко, под самым потолком. И на нем решетка. Но за стеной сад, я чувствую.

— Что же это тогда за комната? Тюрьма?

— Не знаю. Нет, не похоже. Но мы чем-то напуганы. Стучим, а дверь не открывают. Страшно.

— А обычно, в естественном сне, вы видите неприятные вещи?

— Последнее время часто, — хмуро ответил Томас. — Этот сон сейчас был очень неприятный?

— Неприятный… страшный…

— Ну ладно, больше вас мучать сегодня не буду. До завтра!

— До свидания, доктор!

Просматривая вечером стенограмму своих разговоров с Томасом, Морис откинулся на спинку стула и недовольно сказал:

— Мало он рассказывает подробностей о своих снах. Наверное, стесняется, смущает непривычная обстановка. Попробуем изменить методику и разговорить его.

Усыпляя Томаса на следующем сеансе, Морис дал ему такой приказ:

— Вам снится сон… Вам снится приятный сон. Все, что вы видите и переживаете в этом сне, говорите громко, вслух, не пробуждаясь!