Гэвин Лайл - Изнанка неба

– Ну, да. А что? – удивленно отозвался он.

– Ровно в половине Афины будут передавать сводку погоды. Хотелось бы попробовать ее принять.

– А почему ты не хочешь попробовать радио?

– Не на таком расстоянии. А если дела так пойдут и дальше, ничего не узнаем, пока не попадем в самое пекло. Где находится его выключатель?

Он напряженно всматривался в облака через стекло кабины.

– Ты не сможешь с такой скоростью разобраться в азбуке Морзе: они ведут передачу в профессиональном темпе для телеграфистов.

– Я могу считывать до двадцати слов в минуту. Так где включается эта чертова штуковина?

– Сразу под выключателем радио. Ты раньше не мог так прытко разбирать телеграфные сигналы.

– Мне уже приходилось напоминать тебе, с тех пор я многому научился, – но никто из нас на эту тему не обольщался: двадцать слов в минуту не слишком уж и быстро. Оставалось только надеяться, что радист в Афинах будет в это утро несколько полусонным.

Я убрал звук у радио и включил телеграф.

– Пока я буду писать, пожалуй, тебе лучше будет взять управление в свои руки. Слушай, зачем тебе эта штука, если ты не умеешь ей пользоваться?

– Для приема сигналов для радиокомпаса, когда мы находимся за пределами диапазона действия радиосвязи, – Кен положил руку на штурвал. – Управление принял.

В наушниках послышалась какофония звуков, наконец я настроился (по моим предположениям) на частоту Афин. Кроме отдаленного гула пока ничего разобрать было нельзя. Я врубил полную громкость и смотрел, когда минутная стрелка моих наручных часов покажет ровно семь тридцать.

Потрескивание перешло в морзянку, но затем ее снова заглушили помехи. Я плотнее надвинул головные телефоны и подстроил частоту. До Афин было еще далековато, но для этого аппарата это особой роли не играло.

Снова запищала морзянка, и я принялся записывать. Сводку погоды передают цифровым кодом, так что без расшифровки в ней не разобраться. Главное в этом деле не суетиться и делать что-нибудь одно: либо записывать, либо расшифровывать.

Минут через пять у меня от напряжения заболели уши, а лист бумаги стал похож на страницу математической тетради у двоечника, но мне казалось, что этого уже будет достаточно. Кен покосился на мои каракули.

– Ну и что нас ожидает?

– Скажу через пару минут.

Я выбрал три передающие станции, которые могли заинтересовать нас больше всего: непосредственно Афинскую, Канеа на Крите и Пилос на греческом побережье Адриатики, и принялся за расшифровку.

Большая часть афинской была пропущена, но и оставшегося было достаточно для получения общей картины – ничего страшнее переменной облачности там не ожидалось. С Крита информация почти ничем не отличалась, только ветер был юго-восточным.

Пилос расположен намного западнее и в его окрестностях проходил атмосферный фронт. Давление опустилось до девятисот восьмидесяти, дождь со шквалистым ветром, видимость – один километр, нижняя граница сплошной облачности – пятьсот футов. Сообщение о направлении и скорости ветра записать не удалось.

– Ну и что нас ожидает? – снова повторил Кен.

– Ничего хорошего. Дай мне карту.

Он отпустил штурвал и передал мне подставку с картой. Я разместил ее на коленях и начал нервничать.

По прямому маршруту весь наш полет до самого Саксоса должен был проходить над морем. А миль за семьдесят до него нам придется миновать пролив между полуостровом и Критом. Это был отличный, широкий пролив, за исключением одного – как и любой участок моря вокруг Греции он был напичкан островами и островками.

Именно здесь и проходит атмосферный фронт. Я запустил свою руку в волосы, а затем сделал несколько прикидок карандашом на карте. Если идти по-прежнему курсу, то нам было необходимо разминуться с южной оконечностью Сериго, рельеф местности на котором поднимался до тысячи шестьсот пятидесяти футов. Между ним и следующим несколько южнее другим большим островом, Андикитирой был пролив шириной восемнадцать миль. Но и тут не могло обойтись без какого-нибудь острова – груды камней, торчащих из воды, под названием Тори. Он был слишком мал, чтобы обозначать его высоту, но насколько я знал греческие острова, пятьсот футов нам были обеспечены.

Это оставило наш десятимильный пролив между Сериго и Тори. В ясную погоду это не создавало бы никаких трудностей, а на высоте десять тысяч футов и подавно. Но здесь проходил атмосферный фронт, а на высоте ниже пятисот футов, плохой видимости, да еще сильном боковом ветре и почти полном отсутствии надежд на радиокомпас задача была не из приятных.