Павел Багряк - Оборотень

«Умоляю вас, комиссар, умоляю! Быстрее врача! Со мной происходит что-то страшное! Уберите людей! Врача, комиссар, умоляю вас!..»

«Повторите рассказ о том, что с вами произошло». — Это был голос комиссара Гарда.

«Что? — спросил несчастный. — Что? Повторить? Это невозможно, комиссар! Он бежал по лестнице… столкнулся со мной… Я стоял вот тут… И вдруг мне в глаза блеснул зеленый луч… О Боже, как это страшно!.. Я на мгновение потерял сознание, а когда пришел в себя… Комиссар, умоляю вас — врача!.. Это не мои руки! Не мои руки! Не моя голова! Не мой голос! Я не в своем уме, комиссар? Мне все это кажется? О Боже!..»

«Куда делся тот человек, что столкнулся с вами на лестнице?»

«Не знаю, комиссар, я больше ничего не знаю! Я взглянул в зеркало и вдруг увидел, что мой костюм сидит не на мне!.. Понимаете? Это страшно!..»

Гард выключил магнитофон:

— Вы слышали, господа, голос первой жертвы: студента Джосайя Болвуда. Он приобрел внешность инспектора Таратуры, а с его внешностью профессор последовал дальше.

— Как скоро вы прибыли на место происшествия? — спросил Пун.

— Через шесть минут.

— Профессор не мог далеко уйти.

— Но мы потратили массу времени для того, чтобы установить его новые приметы.

— Почему же? — спросил Воннел. — Ведь студент был с вами.

— Но в таком состоянии, господин министр, что не мог описать свою внешность. Когда же мы привели его в чувство, выяснилось, что мы вообще плохо знаем свою внешность, — во всяком случае, гораздо хуже, чем чужую. И потому нам пришлось ехать домой к Болвуду, чтобы там добывать его фотографию. На все на это у нас ушло еще двадцать четыре минуты, а за это время…

— Ну, ну, что случилось за это время? — с интересом спросил Воннел.

— Вот вторая запись, господа.

С магнитофонной ленты отделился мужской голос с приятной баритональной окраской:

«Я интеллигентная женщина, комиссар, и понимаю, что, если дело дошло до воровства наружности, мир стоит на краю гибели…»

Министр не удержался и захохотал:

— Это женщина?! Невероятно! Она же говорит почти басом!

— Это печально, господин министр, — сказал Гард. — Можно продолжать?

«Если бы я знала, комиссар, — продолжал мужской голос, — что зеленый лучик, пущенный из рук этого типа, доставит мне столько неприятностей, я десять раз свернула бы ему шею, прежде чем он ко мне подошел».

«Что вы чувствовали, госпожа Лелевр?»

Министр вновь хмыкнул, еле сдерживая смех.

«У меня закружилась голова, а потом я почувствовала, что с моих ног падают туфли. Я ношу сорок третий размер, комиссар, а этот паршивый студентишка, наверное, не больше сорокового. Моя обувь и слетела с его ног… Ну, я, конечно, сначала испугалась и заорала, а потом думаю: чего я ору, если все это мне снится? Даже интересно досмотреть до конца. Но тут явились вы, господин комиссар, и мне стало ясно, что я бодрствую. Если во сне приходит полиция — значит, это не сон!»

«Что было дальше, мадам Лелевр?»

— Да, да, что было дальше? — вставил министр.

«Они смеялись! Я ничего не понимала, а они дико смеялись. Еще бы, не всегда увидишь мужчину, одетого в женское платье, да еще не по размеру!..»

Гард остановил магнитофон.

— Это мадам Мери Лелевр, продавщица. Она получила внешность студента Джосайя Болвуда, — пояснил комиссар. — Пока мы с ней объяснялись, профессор Грейчер в женском обличье вышел из универмага и исчез. Мы потеряли его из виду.

— Вы же могли оцепить универмаг, — сказал Пун.

— Для этого мне понадобилась бы вся полиция города.

— Ну а потом? — спросил Воннел.

— Через три часа мы узнали, что внешность Лелевр отдана парикмахеру Паулю Фриделю. С ним случилась истерика, и потому это стало известно полиции. Пауль Фридель как раз собирался на свидание к своей возлюбленной и вдруг сам стал женщиной! Затем внешность парикмахера оказалась у Юм Рожери…

— Киноактера? — сказал Пун. — О, это известнейший актер!

— Да, и мы вновь напали на след, хотя прошло уже свыше семи часов после первого перевоплощения. Дело в том, что Юм Рожери не сразу узнал об этом. Он пришел в артистический кабачок, его не пустили, и тогда он устроил скандал. Доставленный в полицию, он утверждал, что знаменитый актер Юм Рожери — это он, и так мы узнали об очередном преступлении профессора Грейчера. А внешность актера…

— Очень интересно! — воскликнул Воннел.

—…досталась нищему Остину.

— Поразительно!

— Остин спал на скамейке в Притт-парке. Можете послушать его показания.