Павел Багряк - Оборотень

«Крепкий ответ!» — с невольным уважением подумал Гард.

— Извините, профессор, я не хотел вас оскорбить («Отступаю, отступаю», — тоскливо подумал комиссар), но моя обязанность проверить все ходы и варианты.

Оба умолкли не сговариваясь, чтобы передохнуть после первого тура борьбы. То, что они защищают разные ворота, что от количества забитых голов зависит судьба нераскрытого преступления, понимали, вероятно, они одинаково. И как только раздался неслышный удар гонга, они вновь заняли свои места, едва успев залечить полученные раны. Второй тайм начался атакой комиссара Гарда:

— Вернемся к работе Лео Лансэре. Итак, в чем ее сущность?

— Дорогой комиссар, в науке есть вещи, о которых постороннему, неподготовленному человеку, как вы правильно заметили, лучше не знать. Спокойней спится.

— Я не из пугливых.

Грейчер пропустил замечание мимо ушей:

— Работа Лансэре в числе именно таких работ. Если я изложу вам ее сущность, вы откроете дверь не из лабиринта, а в лабиринт.

— Об этом я догадывался и прежде, профессор. Не стесняйтесь, я вас слушаю.

— Хорошо. Я постараюсь быть точным и искренним. Когда имеешь дело с таким проницательным умом, как ваш, понимаешь, как опасна неискренность. — Грейчер улыбнулся, видимо надеясь вызвать ответную улыбку.

Но Гард не ответил.

— Позвольте задать вам вопрос: что вы делаете, когда вам нужно переписать магнитофонную запись с одной ленты на другую?

— Подключаю магнитофон к магнитофону, — как школьник, ответил Гард.

— Правильно, — учтиво похвалил Грейчер. — В этом и заключается сущность поистине великого открытия Лео Лансэре. Да, да, комиссар, великого! И оно умерло вместе с ним… Такая трагическая, нелепая смерть! К сожалению, я знаю о его открытии лишь в общих чертах. О многих важнейших тонкостях Лансэре благоразумно умолчал. Благоразумно ли, комиссар? Не исключено, если бы он посвятил всех нас в тонкости своего изобретения, ему не было бы смысла умирать? Впрочем, я, кажется, касаюсь не своей области знаний…

— В чем же сущность открытия Лансэре? — перебил Гард.

Профессор наклонился к комиссару:

— В перевоплощении одного человека в другого.

Голос Грейчера звучал глухо. Гард вздрогнул, и профессор уловил это движение.

— Вот так же и я реагировал в первое мгновение, — понимающе сказал он. — Я тоже подумал, не сходит ли бедняга с ума… Так вот, когда вы подключаете магнитофон к магнитофону, вы тем самым переводите информацию, содержащуюся в одном аппарате, в другой. Но, как я уже говорил, вся информационная совокупность человеческого организма, определяющая его физический облик, заключена в биополе. Лансэре, примитивно говоря, удалось осуществить перезапись этой информации с одного организма на другой. Точно так же, как если бы запись нашего первого магнитофона переходила на ленту второго магнитофона, а запись второго — одновременно на ленту первого.

— То есть двое людей как бы меняются биополями? — Голос Гарда снова выдавал его волнение.

— Не как бы, — поправил профессор, — а именно меняются! Ваш организм, если в него вложить мое биополе, перестроится так, что вы примете мой облик, а я — ваш.

— А сознание останется прежним, — сказал Гард утвердительно.

— Откуда вы знаете? — удивился профессор.

Гард не удостоил его ответом.

— Скажите, Грейчер, — сказал он, — идея Лансэре практически осуществима? Или это гениальная догадка?

— Клянусь, мне неизвестно, достиг ли он успеха. Думаю, на современном этапе развития науки и техники…

— Я могу догадаться, что вы хотите сказать, но тут уж можете мне поверить: Лансэре был близок к осуществлению задуманного. — Гард встал со стула, закурил, подошел к окну. Не оборачиваясь, спросил: — И если это действительно так, то прикиньте, пожалуйста, профессор Грейчер, какую форму могла бы иметь установка, осуществляющая перезапись биополя?

— Я не знаю множества важных деталей…

— Это я уже слышал. Но пофантазируйте, пофантазируйте! Ученые любят фантазировать, не правда ли?

— Какую форму? — переспросил Грейчер.

— Ну да, займет ли установка целое здание или поместится в комнате или в портсигаре?

— Полагаю, размеры комнаты будут наиболее реальными…

— Благодарю вас.

Грейчер промолчал. Перед уходом Гарда он еще раз попробовал улыбнуться:

— Я же говорил вам, комиссар, что вы открываете дверь в лабиринт.

— Я попытаюсь найти и выход из него, — серьезно сказал Гард.

Покидая кабинет профессора, он подумал еще о том, что они проговорили не менее часа и все это время их странным образом ни разу не побеспокоили ни телефонными звонками, ни приходом сотрудников. Впрочем, желание избежать свидетелей и необходимость сосредоточиться могли быть у Грейчера вполне естественными…