Анатолий Гусев - Меч Аркаима

— Вот именно! Стар становлюсь, чай не мальчишка, какой ножиком махать, да глотки резать. А про дочку — правильно. Угрожал он ей или нет — никто не знает. Свидетелей то нет! А с нашими-то законами! Посадят и спрашивать не будут! Да и тебе спасибо не скажут. Да и Петру то же.

— Правильно говоришь! У нас на Кавказе есть обычай кровной мести! Знаешь, да?

— Да ты, что? — с иронией сказал Григорий Тарасович.

— Да! — серьёзно подтвердил Муса. — Есть! Как он со мной поступил? Как он хотел со мной поступить? А он мне родня! Пусть и дальняя. Он меня оскорбил! Он меня очень обидел! Ты не пойдёшь — я один пойду! У нас на Кавказе грубое слово сказать боишься, посмотреть косо на человека боишься! Вдруг обидишь? Из-за тебя кровная месть начнётся! Такая резня, что — о-о-о! Или старики решат, что ты не прав и отдадут на растерзание чужим! Джигиты, так я говорю? — Муса обратился к Мураду и Алиму.

Те утвердительно закивали головами.

— Вот! Тут я прав! На все сто! Я не отомщу, меня уважать не будут, я сам себя уважать не буду! Чести джигита лишусь!

— Что ты орёшь на весь лес, Бирюкаев, как белый медведь в жаркую погоду. Решили — значить идём! Всё! Будем действовать по закону гор, если до другого закона не докричишься. Кстати, ребятишки, — обратился Григорий Тарасович к остающимся, — если что-то случится, это я так, на всякий случай. Раций то у нас нет. Так вот, если что-то случится, разожгите два костра, на расстоянии друг от друга, что бы дымы от них не сливались в один. Что бы дым был чёрный и его из далека было видно, накидайте в костры зелёной травы или свежих веток ели или сосны. Мы увидим и поймём, что что-то случилось и нам надо возвращаться.

— Почему два дыма, а не один или не три?

— Ну, если три костра, ты весь лес подожжёшь, а мне потом отвечай. Если один дым, то это может быть случайно: положили что-то сырое, вот и дым на весь лес. А два чёрных дыма, это уж точно сигнал, что что-то случилось. Вместо рации. Усекли? Ну, хорошо.

— Командир сказал: «Кунгуру птичка». Значить — птичка! — пошутил Пётр.

— Правильно — почему-то не оценил юмор Григорий Тарасович. — Только шутка юмора в данной ситуации не уместна, товарищ старший сержант. Всё очень серьёзно. Я же говорю, что у нас нет рации! Токи-токи или как там она называется. А случиться может всякое. Тем более с такими соседями беспокойными да наглыми. Ну, что ж выдвигаемся! — как-то тяжело сказал и, вздохнув, добавил: — В свободный поиск! Двинули!

И они двинули. Дошли до старого лагеря Мусы и Алима. Труп бандита так и валялся у кострища. Его перетащили к другому трупу и, их обоих завалили камнями и ветками, что бы было сложней обнаружить.

— Рано или поздно обнаружат, — посетовал Григорий Тарасович, — здесь охотники с собаками бродят. Не в этом году, так в следующем уж точно. Ну да как-нибудь оправдаемся.

Дальше их Белка повела по следам бандитов до брошенного лагеря Клычгерия.

Решили передохнуть.

— Ты, батя, в каком звании в отставку вышел? — спросил Григория Тарасовича Муса.

— Подполковником. Меня, после того как ты на дембель ушёл, где-то через год с небольшим. Ну, да, где-то так! На Украину с повышением перевели. Потом Союз распался. Пограничники стали не нужны. Нам же все друзья стали! По телевизору показывали, как наши губернаторы, мать их за ногу, на поклон к Биллу Клинтону ходили, когда он здесь в России был. Как же! Хозяин приехал!

— Наблюдал. Противно!

— Ну вот, а мне сказали: «Мерси за службу, но государство в ваших услугах больше не нуждается». Вот и уехал я на свою родину, стал и егерем, и лесником, и охотником …

— Понятно. Исбахану то же самое сказали.

— Это который…?

— Да, да, он. Пётр, объясни мне подробнее, как вы, всё-таки, с Афанасием про нас с Алимом узнали?

— Это Афонька знал Мурада ещё по универу. Он к нему пришёл. Говорил, что ваш разговор с тем боевиком подслушал. И подробно всё рассказал, сначала Афоньки, а потом и мне. А про меч мы ещё раньше узнали. Я диск нашёл с древними письменами в Чечне у Терека, рядом с хазарским городищем. Афонька его перевёл. Так и узнали.

— Странно — задумчиво сказал Муса.

— Что тут странного? — не понял Петя.

— А странно то, что не мог он нас подслушать. Тем более всё подробно рассказать. Мы были на скале, одни. Там негде было спрятаться. Разве что Исбахан разговор наш записал.

— Как это?

— На диктофон. Я-то записал.

— А-аа!

— Да! На всякий случай. Мало ли что!

— Ну, тогда понятно.

— Что понятно-то? Вы в курсе, что чеченец всегда будет за чеченца, даже если этот чеченец не прав?