Анатолий Гусев - Меч Аркаима

Лайка мешалась под ногами, пытаясь обнюхать каждый мешок.

Красная «шестёрка» везла двух довольно странных туристов. Меньше всего они походили на туристов. Один тощий длинный с детским наивным выражением лица, хотя ему и было лет двадцать. Наверное, всегда приоткрытый рот давал такой эффект. Другой, более старший, уверенный в себе мужчина. Это были Муса и Алим. Одеты они были больше по военному, чем по туристические: пятнистые куртки цвета хаки, штаны того же цвета, заправленные в высокие армейские ботинки — берцы. На голове у Алима была бандана, а у Мусы старая армейская панама, которую носили советские пограничники на южных рубежах Советского Союза. Рюкзаки были покупные современные с поясным ремнём.

— За поворотом Вылса будет — сообщил водитель.

— Хорошо, — сказал Муса, — у поворота останови.

— Зачем? — удивился водитель. — Дальше подвезу.

— Делай, что тебе говорят, короче! — вспылил балкарец, но тут же взял себя в руки и спокойным тоном пояснил. — Мы дальше знаем дорогу. Спасибо. Там знакомый наш рыбачит. Он нас там ждёт, а не в посёлке.

Водитель пожал плечами, чужих в посёлке и его окрестностях точно ни кого не было, это он знал наверняка, но спорить не стал, довёз своих пассажиров до поворота и, получив деньги, уехал.

Впереди, по дороге были видны крыши посёлка. Муса решил свернуть налево и обойти посёлок с севера. Балкарец шагал впереди широким шагом, Алим на своих длинных ногах шёл сзади, стараясь не наступить на ботинки Мусы.

Они шли сначала лесом, потом вышли на огромное поле, где вдалеке, слева паслись чёрно-белые коровы. Справа виднелся посёлок. Вокруг темнели зелёные горы. Пошли через поле к лесу.

— Всё-таки это не наши горы. Видно! — сказал Алим.

Муса оглянулся, пожал плечами, как бы говоря: «Разве Урал может сравниться с Кавказом!»

— Тишина, хорошо! Не стреляют, и не будут стрелять! — восхищался Алим.

И тут вдруг, взмахнув руками, упал на траву, ворча под нос что-то по-чеченски, явно ругательного содержания.

Муса опять оглянулся и засмеялся беззвучным смехом, щуря глаза.

— Что, Алим, не стреляют, а мины есть!

— Да-а. — пробурчал Алим и добавил ещё что-то по-чеченски.

Он поднялся, и стал волочить ботинком по траве, стирая, с него остатки коровьей лепёшки.

— Ничего смешного, — сказал он по-русски, — со всяким может случиться.

— Это — да! — примирительно согласился его спутник.

Они шли дальше по опушке леса, рядом с ветвями огромных елей, пока не упёрлись в речку. Вышли как раз к мели, к каменистому перекату. Муса не раздумывая, перешёл речку вброд, Алиму ничего не оставалось, как последовать за ним. Дальше продирались сквозь кусты и ветви елей, без какой либо дороги ещё метров двести до другой реки, оказавшейся довольно глубокой в этом месте с высоким левым берегом. Они стояли на низком правом, если смотреть вниз по течению. Алим стоял, согнувшись так, чтобы лямки рюкзака не давили на плечи, отдыхал. Повернул красное разгорячённое лицо к Мусе, спросил:

— Мы дорогу знаем?

— Я карту смотрел, — спокойно ответил Муса осматриваясь. — Это последняя река, дальше, правее — Выкса. Мост там, южнее, у посёлка.

Балкарец махнул рукой вправо, вниз по течению.

— И как мы перейдём?

— Не бойся, как-нибудь перейдём.

Он скинул рюкзак, прошёлся по берегу сначала вниз по течению, а потом вверх. Ему повезло. Поперёк реки лежала огромная ель, сломанная, наверное, ветром, сухая, с жёлтой хвоей. Толстый конец ствола — комль, находился на том, высоком берегу. Муса улыбнулся, вернулся за рюкзаком, кивком головы позвал за собой Алима, подошёл к дереву и, спокойно, по пружинившему под ним стволу, как по ровной, твёрдой дороге перешёл на другую сторону реки. Молодой чеченец с ужасом смотрел на этот трюк, понимая, что ему придётся сделать то же самое.

— А как же я? — дрожащим голосом чуть ли не проблеял Алим.

Муса дошёл до конца ствола, спрыгнул на землю, оглянулся и, чуть улыбнувшись, спросил:

— А ты, разве, не горец?

— Горец. Но это же бревно!

— И что? Что тебя смущает, джигит? — в словах слышалась насмешка и призрение.

— Уже ничего — пробормотал про себя чеченец, справляясь со страхом, и осторожно, держась за ветки, вступил на бревно.

Бревно под ним дрожало, угрожающе скрипело, качалось, Алим, закусив нижнюю губу, думал только об одном: «Только бы не упасть! Не осрамиться!». Но обычно случается то, чего боишься! Почти у самого берега, когда ствол к концу стал толще и уже не так шатался, парень не удержался и сорвался вниз в воду, к счастью там оказалось мелко. Упал он удачно, на ноги, но не удержался и, вытянув руки вперёд, ткнулся ими в прибрежный песок, встал в довольно не ловкую, нелепо-смешную позу к неописуемому восторгу Мусы. Тот хохотал как ребёнок, хлопая себя по бёдрам. Алим поднялся, стряхнул с ладоней песок, зло посмотрел на Мусу: