Луи Буссенар: Банда поджигателей, или Бандиты из Оржера

— Убийцы! Бандиты! Зачем мне теперь жить! Убейте и меня!

— Ну, довольно! Суньте ее копыта в огонь, глядишь, запоет по-другому!

Сан-Арто и Канонир слабо связали мамашу Сигот. Лишь только огонь коснулся ее ступней, женщина сильно и неожиданно рванулась и вырвалась из рук бандитов. В одно мгновение лишившись рассудка, она стала метаться по комнате посреди разбойников, которым не удавалось схватить ее. Женщина кидалась на них, била, кусала, царапала и, наконец вырвавшись, бросилась бежать через двор. Сойдя с ума от страшного горя или ужасного зрелища, человек нередко становится невероятно сильным, и никто тогда не может справиться с ним. Так случилось и с мамашей Сигот, увидевшей изуродованный труп мужа.

Несчастная оказалась рядом с открытой дверью конюшни, откуда раздавались стоны, проклятия, крики о помощи. Ей показалось, что она различает голос своего сына Леона и мерзавца пастуха с фермы Виньо. С безумными воплями она бросилась к глубокому колодцу и бросилась вниз с высоты в пятьдесят футов с криком:

— Дерик! Я иду за тобой!

Помню, я остановился на том, как несчастная фермерша из Пти-Жарваси, помешавшись от ужаса и отчаяния, кинулась в колодец. В это время бандиты грабили дом, крушили мебель и перетряхивали весь скарб в поисках денег. Как и говорил папаша Дерик, они нашли пятьдесят монет по шесть ливров — как раз сто экю, и ни лиара больше. К тому пара посеребренных ложек и несколько побрякушек — вот и вся добыча, которая им досталась.

Разбойники напали на Леона, торопясь поскорей расправиться с ним. Они боялись, что парень удерет и поднимет тревогу в Питивье. Услышав шум, Леон вскочил и начал искать сабо. Едва он успел одеться, как распахнулась дверь, на пороге появился бандит с саблей в руке и заорал:

— Сдавайся, или я тебя убью!

Леон подумал: «Проклятие! Мне знаком этот голос!»

Не растерявшись, парень схватил вилы, стоявшие у стены, и закричал изо всех сил:

— Люди, на помощь! А вы, негодяи, до меня еще не добрались!

В ту же секунду бандит ловко взмахнул саблей и одним ударом отсек Леону кисть руки, которая упала на пол как перчатка. Несчастный, размахивая окровавленным обрубком, испустил вопль:

— Я пропал! Изувечен! Лучше уж умереть!

— Будет сделано, — отвечал бандит, — но не раньше, чем ты узнаешь, кто я! Я ведь говорил, что доберусь до тебя!

Леон тут же понял, с кем имеет дело, и вскричал:

— Ах, негодяй!.. Пьер Отэн, пастух из Виньо!

— Он самый! Я ничего не забыл и подался в банду Фэнфэна, чтобы отомстить! Я привел сюда разбойников, которые ограбят ферму и поджарят твоих любезных родителей, а я разделаюсь с тобой и доберусь наконец до красотки Жозефины! То-то будет славная девка для нашей банды! Ну, довольно! Пришел твой последний час, прощайся с жизнью!

Страдая от раны и чудовищных слов бандита, истекавший кровью Леон пошатнулся и, побелев как полотно, упал около кровати. Он не мог защищаться и, чувствуя, что приходит конец, собрал напоследок все силы и храбро ответил негодяю слабеющим голосом:

— Мерзавец, скоро ты поплатишься за все, что совершил!

Глаза Леона заволокла пелена, и он едва слышно прошептал коснеющим языком:

— Отец, матушка, любимая!.. Прощайте, все, кого я любил!..

В ту же секунду разбойник обрушил на его голову страшный удар и рассек ее надвое. Без звука, без стона Леон, испустив дух, повалился на кровать. Наблюдавшие за этим разбойники пришли в восторг от жестокого зрелища и разразились криками:

— Ну и рука у тебя! Вот удар так удар! Негодяй получил по заслугам! Где это ты научился так управляться с саблей?

— Я служил в гусарах, а потом смылся.

— Пойдем посмотрим, как наши жарят это старое чучело. Вот где потеха!

— Такое пропустить нельзя! Да, но девица — моя, Фэнфэн обещал!

— Раз он сказал, значит, так тому и быть. Главарь своего слова назад не берет.

Разбойники вернулись в дом, где около камина посреди разгромленного жилища все еще валялся обугленный труп папаши Дерика. Жозефина, полузадушенная подушкой, билась на постели и кричала, как раненый зверь. Разбойники, занятые поиском денег, не обращали на нее никакого внимания. Пастух, по-прежнему пылко влюбленный, подошел к кровати и открыл лицо несчастной. Не зная, что ее суженый погиб, девушка громко призывала его:

— Леон! На помощь! Леон!..

Пьер расхохотался и взмахнул перед ней окровавленной саблей:

— Он уже покойник! Я сам его прикончил, а вот и доказательство! Но я его с удовольствием заменю.