Клод Фаррер - Цвет цивилизации

Это благоприятное время. На освещенной луною воде скорее можно увидеть врага. Увидеть врага, это всегда самое трудное: миноносцы так низко сидят над водой, что их поле зрения ограничено. Девять раз из десяти ночные маневры сводятся к поискам впустую. По счастью, сегодня помогает луна. Теперь все пойдет хорошо.

Быстрый взгляд на мины. На 412-м – две трубки самого большого калибра, 450 миллиметров. Более чем вероятно, что толку от этого будет мало: английские пушки покончат с 412-м раньше, чем он успеет выпустить мину.

Девять линейных броненосцев, сто пятьдесят трехдюймовых орудий, не говоря о пушках Максима. «Король Эдуард», разумеется, тоже там. Фьерс припоминает очень ясно батарею Норденфельда, бал и ужин… Смешно! Нет, от мин толку будет мало. А интересно было бы все-таки взорвать «Короля Эдуарда», прежде чем самим пойти ко дну…

Мины готовы, заряжены, вложены в трубки, готовы к бою. Стоит только дернуть спускной шнур – и огромная стальная акула, пущенная в море, устремится на свою жертву.

Все в порядке. Теперь, пронизывая глазами ночной горизонт, Фьерс ищет, – ищет врага.

Враг! Даже в самом изнеженном мозгу, утонченном наследственностью последовательно сменявших одна другую цивилизаций, это слово, все еще дикое, таинственно вызывает эхо времен варварства и насилия.

Враг! Грубый и резкий звук, в котором заключены живые тени всех человеческих битв – от схватки двух самцов пещерного периода, на которую горделиво и испуганно взирает с вершины дерева самка, – до чудовищных войн Конфедераций и империй, взаимно оспаривающих друг перед другом свои предрассудки и свои вожделения.

Враг! Невидимое странное существо, не такое, как мы, внушающее страх и ненависть. Враг, которого убивают…

Фьерс ищет врага, чтобы убить его и начинает испытывать к нему ненависть. Как будто миазмы первобытной дикости рассеяны кругом, во влажном дыхании этой ночи боя.

Как нанесенный порывом ветра чад, патриотизм ударяет ему в голову. Когда-то сеньоры Фьерсы так же гонялись за англичанами. А британские броненосцы посмели обстреливать земли Франции? Берегитесь, можете обжечься!

Бог мой, как раздражает это бесконечное предисловие… Что же, всю ночь придется играть в прятки?

Каким черным делается море, когда облака закрывают луну!

Когда-то, очень давно – еще в детстве – Жак де Фьерс боялся темноты каким-то тоскливым страхом. В старом отеле было ужасно страшно идти вечером в темную библиотеку, разыскивать огромную книгу с картинками, изображавшими алфавит…

Как же звали его бонну-немку? Имя начиналось на А… Как же?

Что такое, огонь? Где? Пустяки, ничего нет! Все рулевые одинаковы, когда они устанут таращить глаза в темноту, они непременно начинают «видеть» что-нибудь. Как тот классический юнга, который приветствовал первый луч луны на горизонте: «красный огонь справа». Над ним смеялись несколько веков. И сейчас Фьерс ловит себя на том, что смеется даже в эту тоскливую ночь.

Решительно ничего нет. Вот уже три раза миноносцы описывают перед мысом Святого Иакова полукруг, радиус которого все увеличивается. Это уже не прятки, а жмурки. Луна положительно выводит из себя. Каждые пять минут маленькая дорожка лучей торопливо пробегает по морю и сейчас же становится вдвое темнее. Нет англичан. Что за черт! Они, должно быть, удалились от берега после заката солнца. Придется выслеживать их в открытом море, а там, в бесконечном пространстве, поиски легко могут быть напрасными. О, нет! Они не смеют исчезнуть. Неужели Смерть, Смерть-освободительница вздумает кокетничать и ускользнет от него? Придется начинать завтра снова жизнь, снова испытывать всю ее горечь и вдобавок еще позор этого смешного, неудавшегося сражения? О нет, нет, нет!

Миноносцы, выстроившись теперь фронтом на большем расстоянии друг от друга, шарят по морю, как гигантские грабли, которыми еще можно захватить врага, если он не убежал чересчур далеко в темноте. Фьерс, томимый желанием, напрягает глаза, вне себя от гнева. Трусы, боятся боя!

Он нагнулся вперед, вытянул шею, стискивает руками перила и кусает губы. Соленый ветер бьет ему в лицо, навевая странные, горделивые галлюцинации. Это самое – Цивилизацию – преследует он, в полете своего дрожащего миноносца, да ее, эту убийственную Цивилизацию, которая вот уже двадцать шесть лет раздавливает его фибр за фибром, нерв за нервом, своею неумолимой системой зубчатых колес – и сейчас покончит с ним ударом гранаты. Пусть так! Но берегись последних конвульсий побежденного. Эти броненосцы там, перед его миной – вот, вот кому нужно отомстить. За их стенами – квинтэссенция Цивилизации, достойная динамита. Берегись! Берегись последнего удара копытом, которым бедное человеческое животное, издыхая, разрушит сейчас твой механизм…