Сергей Мстиславский - Крыша мира

Два дня искали решения дивы. И хлестало их неустанно бичом лучей, беззакатно стоя на небе, Солнце. Но страх — дурной советчик: ничего не придумали дивы. А Искандер — опять приближался.

Когда завидели они спускающихся с перевала всадников — обратились двенадцать дивов в двенадцать горных козлов круторогих, чудесных, с мохнатыми ногами — и помчались по горам мимо всадников. Не стерпело сердце Искандера. Гикнул, понесся по скалам вдогонку, натягивает на скаку тугой лук.

Долго кружили по скалам дивы, отводя Искандера от Заповедной Тропы — к Северной дороге: той, по которой идут на восток, в обход Крыше Мира, вьюки. И вывели наконец тринадцать коней на Северную дорогу. Но как только увидел Искандер широкий проезжий путь и ишачий след на нем — засмеялся, махнул рукой, вздыбил коня, повернул его опять к югу и стал по скалам подниматься назад — на покинутую тропу… Тщетно кружили дивы то горными козлами, то орлами, то черными медведями, корыстью охотника гор. Смеялся Искандер, не тянулась рука к колчану. Он упрямо правил путь к Пянджу: туда, где, под бичами Солнца, ждал его в ужасе и гневе Див.

И когда снова увидел он на далеком перевале конские тени — на последнее, на страшное решился Див: он вызвал Пери — Красоту Мира…

На страшное решился Див; ибо, если узнает человек Красоту, не будет над ним больше ни силы, ни смерти…

Весь дрожа космами огромного тела, вызывал Див Пери. И, услышав его заклинания, само Солнце дрогнуло и ушло с неба на двенадцать и еще на двенадцать смен. Потому что решалась судьба Заповедной Тропы, и Крыши Мира, и дивов, и самого Солнца…

Двадцать четыре смены висел над Пянджем и горами мрак без просвета: потому что только по зову Солнца выходят на небо месяц и звезды. Но Солнце не звало их. И была тьма… Такая тьма, что сами камни боялись пошевелить тяжелыми своими головами. И лишь по шелесту листьев, по аромату расцветших цветов, по тихому крекоту павлинов узнал Див, что дозвучали его заклинания, что пришла Пери…

И вновь забагрянели зарей снега на перевалах. Глянул Див: пестрым душистым ковром оделись черные скалы. Странными цветами цветет луг — словно на синих, желтых, пурпурных чашечках их осела тьма, сквозь которую прорастали они под неслышными шагами Пери. И когда в чаще завороженных деревьев увидел Див ее несказанную красоту — ее черные косы над высокою белою грудью и глаза, которым имя: звезда! — потому что в них ночь, покоренная Солнцем, — Солнце и Земля, Сумрак и Огонь! — в дикой радости прыгнул он на ближайшую вершину, обломал гранитную глыбу и поставил ее, как жертвенник, посреди луга… Та скала, на которой ваш сегодняшний ночлег, фаранги!..

Двадцать четыре смены выжидал солнца на снежном перевале Искандер: не найти во тьме тропы среди пропастей и обвалов. Тронул было копытом конь Искандера и прянул назад: ушел из-под ног каменный хребет. А по воздуху — нет коню полета. Стал дожидаться солнца Искандер, грея на мече руки.

А когда наконец снова поднялось Солнце из потемной стужи — увидел Искандер зеленый ковер на мертвых вчера еще камнях и усмехнулся: «Западню строят дивы, ибо Крыша Мира еще далеко». И выслал вперед на разведку старшего из своих воинов.

Подошел воин, поступью льва на добыче, к окраине волшебного сада. Видит: кивают тяжелыми лепестками диковинные, невиданные цветы; видит: радугой раскинулись по лугу широкохвостые павлины и странной музыкой дрожит, переливается воздух — словно земля поет; но напев земли — священный напев и для человека и для дива. И чувствует воин, что сердце в нем, не знавшее дрожи в сорока и еще сорока сражениях, стало вдруг мягким и плачущим тихими слезами. Припал губами к поющей земле.

Далеко, призывно прозвучал турий рог Искандера… Но он показался воину перезвоном коровьего колокольчика: целовал воин землю и уже не помнил Искандера.

Склонившись, отошел он на край луга и вонзил с мольбою меч в землю, вскапывая ее: первый ров садов Кала-и-Хумба.

«Что-то случилось с воином, — думает Искандер, дожидаясь на перевале. — Он не отозвался на мой рог… Старейший — он мягок сердцем. Не надо было посылать его на неизвестное. Надо было послать — из злых».

И подозвал Искандер другого воина: был тот жилист и худ, словно иссушенный внутренним огнем, огнем недобрым: так говорили глаза. Не было лучше его на воинские хитрости: не раз обманом, не обнажая меча, раскрывал он Искандеру врата вражеских городов. Ему указал Искандер на зеленые кущи. И змеей скользнул в расселину, радостно сверкнув глазами, злой воин.