Сергей Мстиславский - Крыша мира

— Чуду? Но… или нет чудес или все чудо… Пусть я не знаю, как попал ты в пещеру и откуда образы в чаше. Чудесного или тайного здесь для меня нет. Я не знаю причины, сегодня — я ученик еще слабой науки, но завтра — я буду знать. И, поверь мне, Чарма: если бы я встретил на дороге мертвеца, которого сам захоронил, я спокойно пожал бы ему руку… Не говори же мне о чуде и видениях.

Он повторил настойчивее:

— Верь чуду или не верь себе!

— Я верю себе и не верю чуду!

Зрачки Хира-Чармы, открывшись, блеснули гневом:

— Тропа вскружила тебе голову. Ты думаешь — и вправду добыл ты нож крэн-и-лонгов?

Туман оседал на скалы, прозрачный еще. Клекотали за ближайшей расселиной грифы.

— Ты подлинно читаешь в душах людей, Хира-Чарма. Я уже думал об этом… от самого Вамара. Вот нож. Я возьму его — второй раз.

Я положил на камень клинок в чеканных ножнах. Чарма быстрым движением положил мне руку на голову.

— Вспомни о холме Бенареса!

— К чему? Чтобы улыбаться — мне не надо закрывать глаз…

— Ты не минуешь холма Бенареса! К н е м у ведет Заповедная Тропа.

— Пусть так! Ведь я иду по ней — Нарушителем!

Старик резко повернулся и пошел к сакле. Я остался один у камня. Гассан и остальные по-прежнему ждали на скате. В горле жгло. Я взял кубок и осушил его до самого дна.

— Ходжой, — сказал, остановившись у порога, старец, — убери чашу.

Послушник, склонясь, поднялся с откоса. Протянул руку и тотчас отдернул задрожавшие пальцы.

— Кубок пуст! — выкрикнул он через силу. — Вода иссякла! Чудо, святой отец!

Ученики, толпясь, взбирались к камню. Хира-Чарма медленно обернулся.

— Какое чудо? Я просто выпил воду.

Старец вздрогнул и поднял руку. Толпа застыла.

— Ты выпил воду причастия тайны?

Голос Чармы звучал взволнованно и остро.

— Я выпил воду из этого кубка, — повторил я. — Что в этом особенного? Мне хотелось пить, кубок был полон.

— Урок ученикам, — раздельно и спокойно, словно про себя, сказал старик. — Узнайте признак Нарушителя: где полнота — он припадает губами; припав — выпивает до дна. Но когда он думает, что пьет жизнь, — он пьет смерть!

Он открыл дверь и тихо вошел в хижину. Ученики сдвинулись ко мне плотным кольцом. Ходжой к самому лицу моему вытянул побелевшие, плясавшие, как у бесноватого, губы.

Не голос — свистящий шепот:

— Ты слышал, фаранги, пророчество старца. Ты выпил смерть!

— Смерть! — глухо повторила, сжимаясь, толпа.

Я отыскал глазами Гассана: бледный, он смотрел на меня остановившимся, застылым взглядом, медленно переступая, рядом с Арсланом, — прямо на меня.

Я отстранил в неистовстве крутившегося Ходжоя.

— Что с вами сталось? Смерть? Будьте спокойны — от этой воды вашей у меня даже не заболит живот.

— Живот!.. — Толпа взревела. Из-за взвизгов и вскриков резко вырвался — воплем — голос Гассана:

— Таксыр, пожалуйста, такого слова не скажи!

В неистовстве, присев, он бил себя кулаками по коленям. И вдруг, расширив зрачки, поднял быстрым движением с земли камень.

— Бей гяура! Осквернителя тайны!

— Бей! — бешено отозвался Ходжой, разрывая бешмет на груди. — Бей! На мне кровь Нарушителя!

Отступив на шаг, я обнажил медвежатник. Толпа отхлынула. Лянгарцы, пришедшие с нами, опрометью бросились со склона. Ученики, рассыпавшись по площадке, подбирали каменья.

— Гассан, очнись!

Закрыв глаза, Гассан бросил камень: он перелетел, широким размахом, далеко в сторону, гулко разбившись в куски о скалу. Ходжой взнес над головой огромный осколок порфира. Я пригнулся, готовясь к прыжку.

— Именем Отца, стойте!

Ходжой, зашатавшись, уронил тяжелую глыбу: Хира-Чарма стоял на пороге своей сакли.

— Кровь на моем холме? — медленно проговорил он, переводя взгляд с одного ученика на другого. — Кто первый поднял камень?

— Джигит Нарушителя, святой отец! — до земли склонился Арслан. — Его ревность о вере кровью застлала глаза и нам.

Хира-Чарма обернулся к Гассану.

— Ты поднял руку на своего господина? Но… не ты ли прошел с ним Заповедную Тропу?

— Я любил его, — глухо ответил Гассан, опустив глаза и судорогою сводя руки. — Я любил его, отец, потому что он силен на слово и на удар и правит конем, как святой Алий. Но на Тропе я увидел: ему не дано страха. Он не человек: он оборотень, отец! В сказке он звался Искандером. Он заплел меня теперь в новую сказку, отец! Спаси меня от него, святой Хира-Чарма!

— Гассан, брось! Что ты говоришь, глупый!

Я сделал шаг к нему: вздрогнув, он поднял глаза. Безумный ужас сузил потемневшие зрачки.