Евгений Коковин - Первая любовь

Закончив свой рассказ, Дрейк спросил:

– Вы надеетесь еще кого-нибудь спасти?

– Да, я еще не имею распоряжения о прекращении поисков, – ответил Малыгин.

– Продолжать поиски бесполезно. Напрасная трата времени.

Капитан ничего не ответил. Он почувствовал, что Дрейк хочет поскорее оказаться на берегу, в Англии. Судьба других его, видимо, нисколько не беспокоила.

– В самом деле… – начал было англичанин.

– Может быть, нам вообще не следовало выходить на спасение? – с усмешкой спросил Малыгин.

– Нет, почему же! Я очень признателен вам за эту большую услугу… за мою жизнь…

– Мы спасли не только вашу жизнь. С двух шлюпок на советские пароходы были сняты четырнадцать анг­лийских моряков.

– Да, я слышал. – Дрейк зевнул и спросил: – Сколько же времени вы думаете еще быть в море?

– Пока не получу приказания возвращаться, – от­ветил капитан.

Дрейк снова зевнул, встал и прошелся по каюте. По­том отворил дверь и крикнул:

– Харлей!

Появился стюард.

– А где бой? Я его не вижу целый день. Некому по­дать стакан воды. Где он?

– Я сейчас его найду, – сказал стюард и вышел.

Некоторое время капитан «Октября» и штурман «Гордона» молчали. Капитан хотел подняться, чтобы пойти на мостик, Дрейк остановил его.

– Капитан, если будете в Лондоне, прошу ко мне.

– Благодарю вас.

– Плавать я, конечно, больше не буду. Хватит, пошатался по белому свету. Это была моя, даже боль­ше – отцовская причуда. Раньше я искал приключений, острых ощущений, а теперь понял, что все это – глупости, мальчишество. Роберт, мой старший брат, никуда из Англии не выезжал и живет прекрасно, а я побывал и в колониальных войсках, и в военном флоте…

– Может быть, вы бывали и в России? – спросил Малыгин и пристально взглянул на Дрейка. – Помни­те, в тысяча девятьсот восемнадцатом году…

– Нет, – без тени смущения ответил Алан Дрейк. – Тогда я был в другом месте. Но это не имеет значения… А вот теперь я что-то вроде надзора, представитель па­роходной компании, в которой состоит мой отец.

– Разве вы не штурман? – удивился капитан.

– Скажу вам откровенно, конечно, нет. Собственно, на «Гордоне» я считался штурманом-дублером.

– И вахты не несли?

– Между нами, нет. К чему мне быть штурманом? Если вы приедете ко мне…

В этот момент в дверь постучали, и в кают-компанию осторожно вошел Ли.

Дрейк махнул ему рукой.

– Будь за дверью и никуда не уходи… Впрочем, подожди! Нужно почистить ботинки.

Не стесняясь капитана, Дрейк снял ботинки и швыр­нул их мальчику. Ли подхватил ботинки и вышел.

– У вас тоже есть бой, кажется? – спросил Дрейк.

Малыгин отрицательно покачал головой.

– Нет, никакого боя у нас нет.

– Позвольте, но я видел у вас мальчишку. Он не русский, не европеец. Он – эскимос. Где вы его взяли?

Капитан рассмеялся.

Илько ? Это ученик из морской школы, практи­кант.

Забросив ногу на ногу и пуская дым, Дрейк взгля­нул на Малыгина.

– Послушайте, капитан, хотите обмен? – сказал он. – Мне порядочно надоел этот китаец, но он хоро­ший бой. Вы даете мне своего эскимоса, а я вам – Ли.

– Вы шутите? – недоумевающе пробормотал Ма­лыгин. Он и в самом деле думал, что Дрейк шутит.

Но Дрейк самым серьезным образом продолжал:

– Уверяю, вы не прогадаете.

Малыгин вначале возмутился, потом ему стало смешно.

– Может быть, вы мне в придачу дадите? – язвительно спросил он. – Например, вашего стюарда и небольшое суденышко вашей пароходной компании?

Дрейк понял, что советский капитан посмеивается над ним. Он посмотрел на капитана, потом перевел взгляд на свою ногу в носке, которой он вырисовывал в воздухе вензеля.

– Вы шутите надо мной, капитан, – сказал Дрейк.

– А я решил, что вы шутите, – ответил Малыгин.

– Я серьезно, – сказал Дрейк.

– А если серьезно, то лучше не будьте… дураком и мерзавцем! – последние слова Малыгин произнес по русски и затем добавил по-английски: – Илько – гражданин Советского Союза!

И капитан вышел из кают-компании

На следующий день утром Пав тик Жаворонков передал капитану радиограмму с предписанием следовать в порт.

«Октябрь» взял курс на Архангельск.

Англичане и маленький китаец настолько занимали наши мысли, что я почти забыл о Грисюке. Да он и сам редко выходил на палубу. «Ладно, – думал я, – придем в Архангельск, и я поведу Грисюка домой. Какой это будет у нас желанный гость! Вот обрадуются мама и де душка! И обо всем его расспросят».