Евгений Коковин: Первая любовь

Николай Иванович ушел к себе в каюту. Мы тоже отправились в кубрик и улеглись на койки.

Я долго не мог уснуть, все смотрел на круглое све­товое пятно иллюминатора. Мне хотелось представить людей, спасать которых шел наш пароход. В своем во­ображении я пытался нарисовать картину: море, шлюп­ка и в шлюпке – люди. Одежда у них мокрая, лица усталые, глаза тусклые, потерявшие надежду на жизнь. А море шумит, шумит, и горизонт огромен, и нет на нем желанного дымка корабля, идущего на спасение.

На другой день утром стало известно, что на палубу «Октября» ночью был поднят обломок весла. Это гово­рило о том, что кораблекрушение произошло поблизости. Но это принесло и опасения: неужели люди погибли?

Весь день прошел в томительном ожидании. И толь­ко к вечеру вдали на юго-западе вахтенный штурман заметил точку. Вскоре было точно установлено, что это шлюпка и в ней находятся люди.

…В шлюпке было шесть человек. Первым на борт «Октября» поднялся высокий человек лет тридцати пяти. Он был хорошо сложен и имел вид циркового артиста. В его часто прищуриваемых глазах я заметил холодное высокомерие. Подавая руку капитану «Октября», он ко­ротко улыбнулся и сказал:

– Алан Дрейк, штурман «Гордона». Мени тэнкс фор юр кайндес. Ду ю спик инглиш?

Это означало: «Говорите ли вы по-английски?»

Наш капитан утвердительно кивнул головой и отве­тил штурману «Гордона» тоже по-английски. Англича­нин снова улыбнулся и произнес какую-то очень длин­ную фразу.

В это время на палубу нашего парохода один за дру­гим поднялись остальные моряки погибшего английского судна. Если Алан Дрейк выглядел сравнительно бодро, то вид остальных англичан был ужасен. Худые оброс­шие лица и впалые глаза свидетельствовали о пережи­том голоде, тревожных днях и бессонных ночах. Обесси­ленные моряки смогли влезть на палубу лишь с по­мощью наших матросов. Они едва держались на ногах.

Один из спасенных сразу же привлек особое внима­ние всей команды «Октября». Это был мальчик лет две­надцати. По узким глазам и по матовой желтизне кожи мы догадались, что он – китаец.

Мальчик держался очень робко и молчал.

– Спросите, кто этот мальчик, – шепнул я Павлику Жаворонкову. – Как он попал к ним на пароход?

– Я уже знаю, – громко ответил радист. – Это бой, салонный лакей, прислужник.

Лакей! Это слово для нас казалось странным, неле­пым и даже оскорбительным. Я подумал, что, вероятно, жизнь маленького китайца на английском пароходе бы­ла очень нелегкой.

Капитан Малыгин распорядился проводить спасен­ных моряков в приготовленный для них кубрик, а сам со штурманом Аланом Дрейком отправился в кают-компанию, что бы побеседовать и выяснить обстоятель­ства гибели «Гордона».

Наш третий штурман, ведавший судовой аптечкой, принес англичанам лекарства против простуды. Вскоре, подкрепившись обедом, изголодавшиеся и усталые анг­лийские моряки спали на койках, заботливо приготов­ленных командой «Октября».

«Октябрь» продолжал поиски: в море должна быть еще одна шлюпка с погибшего парохода.

На другой день рано утром Павлик Жаворонков за­шел в кубрик навестить англичан и узнать, не требуется ли им что-нибудь. Однако все моряки после пережитых тревог спали крепким сном. Лишь один из них лежал с открытыми глазами. Как узнал наш радист, этого моря­ка-кочегара звали Джемс.

Разговорившись с Джемсом, Жаворонков услышал историю странствии английских моряков по морю на шлюпке. Потом радист рассказал эту историю нам.

«Гордон» находился в море, далеко от берега, когда разразился неожиданный, огромной силы шторм. Судно было старинной постройки, дряхлое, неуклюжее и мало­сильное, хотя и большое.

Неприятности начались с того что отказало рулевое управление. Огромный пароход без управления мотался по океану, как щепка. Когда в старом корпусе «Гордо­на» появилась течь, моряки поняли: гибель неминуема. Попытки откачивать воду оказались напрасными. Мно­гие из команды были уверены, что если «Гордон» попа­дет серединой на большую волну, он переломится на две части. Такие случаи нередки в мореплавании и из­вестны старым морякам.

Вода все больше и больше заполняла трюмы. «Гордон» погибал. И тогда люди бросились к шлюпкам – к последней, хотя и крошечной, надежде на спасение.

Шлюпка, в которую попал кочегар Джемс, была спу­щена последней. Как она оторвалась от борта погибаю­щего судна – этого не смог бы сказать ни один из ока­завшихся в ней моряков. Просто чудо, что шлюпку не ударило волной о борт «Гордона».