Владимир Матвеев - Золотой поезд. Повесть

Шли долго и медленно, пока не показался большой двухэтажный деревянный дом. Арестованных ввели во двор, крытый навесом, потом в темную комнату.

- Ну, вы, масло с яйцами! Сидеть спокойно, - сказал старший конвоир и замкнул дверь.

- Так. Попали к эсерам в гости, - сказал Нечаев. - Ну, ребята, утром виднее будет. А пока ложись спать. Чего зря нервы трепать. - Минуту спустя он забормотал: - Вот лешие! Очки мои забрали - ни черта не вижу.

Арестованные легли, но никто не мог заснуть до утра.

Светало, когда из Невьянска длинной колонной уходили в леса пестро одетые и разнокалиберно вооруженные люди. Это отступали правые эсеры.

С двух сторон дороги от времени до времени словно откупоривались гигантские бутылки, - это ухали пушки броневиков. В двухэтажном доме у Невьянского завода арестованные чутко прислушивались к звукам пальбы. Они не знали, радоваться ли им или ждать смерти.

- Эй, вы, масло с яйцами, - вдруг прокричал в окно знакомый голос. - Держи гостинцы!

В тот же миг со звоном посыпались осколки оконного стекла. Что-то тяжелое влетело и с шипом покатилось по полу. Через мгновенье ударил вихрь и задрожали стены. Взрыв! Все, кто был в комнате, упали на пол.

Нечаев поднялся первым, бросился к окну и выглянул наружу. Пустынные улицы упирались в поле. Ставни соседних домов были закрыты наглухо. Где-то тявкали собаки. Ни одной живой души не было видно. Нечаев, несмотря на свою грузность, легко спрыгнул на деревянный тротуар. Добежал до первого перекрестка, - там было так же пустынно, как и на других улицах. Он вернулся обратно.

- Ребята, утекли эсеры. А ну-ка, кто ранен?

Осмотрели друг друга. У одного оказалась расцарапанной щека. Другой держался за ухо. Никто серьезно не пострадал.

- А бомбы-то у эсеров никудышные. Сами состряпали наверно, - засмеялся Нечаев.

С высокого Уральского хребта поезд Реброва стремительно падает вниз. Красноперов держит предельный ход. На крутых поворотах по склонам хребта кажется, что поезд сломается пополам. Стекла пассажирских вагонов не выдерживают и в двух купе уже разбиты вдребезги. Мелькают хмурые тени станций и разъездов. Луна прыгает в клубах дыма, перелетая с одной стороны поезда на другую. На площадках классных вагонов пулеметы, как живые, с любопытством подняли свои узкие мордочки кверху. Часовые стоят без винтовок, с наганами на боку. С грохотом проносится мимо сероватой тенью камский мост. За Камой ровный железнодорожный путь, - и еще быстрей мчится золотой поезд. Красноперова после двенадцатичасового пути сменяет его помощник.

- Веди спокойно, - хрипло говорит Красноперов, стирая со лба черный пот. - Здесь путь хороший. Воду бери только на маленьких станциях, там меньше народа. Большие станции веди сквозным, чтобы никто не подсел.

Ближе к Вятке почти на каждой станции железнодорожники задерживают поезд.

- Одноколейная дорога, ничего не поделаешь, - говорят железнодорожники.

Но дело не в одноколейной дороге, а в том, что в железнодорожных комитетах сидят эсеры.

- Впереди встречный, - заявляет начальник станции, - придется подождать.

Даже у честного железнодорожника так устроена голова, что он больше всего думает, как бы замедлить движение. Скучно жить на полустанке за сотни верст от городов. Может быть, поэтому он и задерживает у себя на станции пассажирские поезда, которые мелькают перед ним, как интересная кинолента.

Ребров бежит со своим кольтом в дежурную комнату. За ним Воздвиженский и морзист из отряда.

- Встречный, говоришь? А о нас имел извещение, - почему не задержал его? Ну-ка, постучи - узнай, в чем дело? - Морзист играет дробь ручкой аппарата. По белой ленте ползут тире и точки. Никакого встречного нет. Воздвиженский вскакивает вперед:

- Безобразие! - кричит он и стучит кулаком в стол. - Я телеграфирую в железком.

Железнодорожник молчит.

- Ты, мерзавец, обманывать! - говорит Ребров. - Возиться некогда! Передай по линии, что за следующую задержку - к стенке.

Паровоз, устало отдуваясь, тянет хоботом воду. Дышат паром цилиндры. Одинокий полустанок прячется в тополях. Деревья тревожно шепчутся.

Из-за водокачки вышли два странника, заросшие волосами, в домотканных коричневых зипунах, с палками в руках, и, оглянувшись, побежали к поезду.

- Эй, товарищ! - крикнули они бородатому дружиннику, который выскочил из вагона с чайником. - Дозвольте на машину сесть?

- Не можно, - степенно ответил дружинник.

- Пошто, родной? Один перегон нам.

- Поезд государственный. Не можно, - повторил дружинник, подставляя чайник под кран.