Видно, Некулай Тупица решил уморить сегодня всех своими шутками.
— Слышите, господин сержант? Будто курятник!.. — хохотал один из радистов, у которого от смеха даже слезы выступили.
— А что? Разве нет? — наивно удивился Некулай Тупица. — Большой-то он большой, да что-то ничего не играет.
— Играет, когда нужно, — объяснил ему дежурный.
— А теперь-то почему он пищит? Ох, что-то испортилось!
— Да он совсем не испорчен! Он теперь передает радиограмму. Это — морзянка. Гляди сюда, я буду записивать то, что он говорит.
Некулай посмотрел на радиста с недоверием:
— Вы хотите сказать, что он с вами разговаривает и вы можете записать его разговор?
— Вроде того!
— Нечего надо мной смеяться. Это нехорошо, я же всё-таки старше вас, — рассердился Некулай.
Сержант Пылимару, удерживая улыбку, попытался объяснить:
— Ты не обижайся на нас, Некулай, никто над тобой не смеется.
— Как не смеются, господин сержант? Я ведь не оглох. Я же слышу, как в этом курятнике что-то пищит, а они болтают, что он разговаривает. Зачем они надо мной насмешки строят?
— Ну, давай я тебе объясню, и ты всё поймешь. Только слушай внимательно. Слышишь, там всё время попискивает: таа-ти-ти таа-таа-таа-ти-таа?
— Вот-вот, так и есть! — обрадовался Некулай, вытаращив от удовольствия глаза.
— Ну вот значит, пищит там не зря, у каждого звука свое значение есть. Ты грамоту знаешь?
— Не то чтобы знаю, но всё-таки…
— А буквы ты знаешь?
— Вот это знаю.
— Тогда поймешь. Возьмем, например, слово «ад». Если я хочу написать «ад», я должен сначала на бумаге нарисовать букву «а», а потом «д». Ясно?
— Пока ясно!
— Ну а если я хочу, чтобы это слово «ад» дошло до Бухареста, как это сделать? Можно написать письмо или позвонить по телефону. Но у меня нет ни телефона, нп карандаша, чтобы написать письмо. Зато у меня есть этот «курятник». Писать он не может. Но он может передать этот писк, как ты говоришь. Ты слышишь, что и пищит он по-разному — сначала подлиннее, «таа-а», потом покороче «ти». Ну вот один ученый и придумал такую азбуку, в которой каждой букве соответствует определенное количество таких «писков», коротких и длинных. Долго он над этим бился, пока составил азбуку. Теперь, скажем, я хочу передать радисту из «Орла»: «Слушай, брат, у нас тут есть солдат, которого зовут Некулай». Я сажусь сюда на стул, — сержант Пылимару сел на место дежурного телеграфиста, — кладу палец на этот «грибок» и начинаю передавать букву за буквой. Вот так. И пока я здесь стучу, он сидит на другой станции, слушает в наушники и записывает то, что я ему передаю. Вот и вся премудрость. Понял?
— Ну и забавная штука этот радиво! — изумился Некулай, покачав головой. — Значит, только и всего! Ну и ну!
Он еще немного покрутился около аппаратуры и ушел. На следующий день, почти в то же самое время, Некулай явился снова:
— Здравия желаю, господин сержант!
— Здорово, Некулай! Опять потерял своего господина, капитана?
— Да нет! Я пришел еще немножко послушать, как этот «курятник» пищит. Чертовски он мне понравился! Я долго вчера уснуть не мог. Всё думал и дивился, а в ушах так и пищит: «ти-ти, таа-таа»; «таа-таа», «ти-ти-ти». А потом, когда я заснул, мне всё это приснилось. Вот я и говорю себе: «Пойду-ка к господину сержанту Пылимару и попрошу его, пусть он включит маленько этот радиво». И вот пришел. Если, конечно, я не обеспокою вас…
— Не обеспокоишь, Некулай. Значит, тебе это понравилось?
— Грешно врать, очень понравилось. Ужас, как понравилось!..
— Ну, раз нравится, так слушай!
И сержант Пылимару, который как раз закончил передачу контрольного вызова, поймал станцию, передававшую морзянку.
Некулай Тупица, присев на кончик стула и разинув от удовольствия рот, слушал как завороженный.
— II вы понимаете, господин сержант, что он говорит?
— А он говорит вот что: «К-Ж-О, передача закончена. Ответь, понял ли».
— А что это значит… как это вы сказали, я не понял?
— Это позывные станции. Каждая станция имеет свои позывные.
— Вот как! Смотри пожалуйста, мне бы и в голову такое не пришло. Я думал, что только у полков… есть… как это называется, ну, чтобы не узнал враг, какие части стоят перед ним. Наверное, и с этими станциями такое же дело. Господин сержант, а вы когда этому ремеслу научились?
— Да вот здесь, в армии.
— Так! А если, бог даст, кончится война? Бросите это ремесло?
— Брошу, Некулай! У меня дома хозяйство есть.
— А если бы вы не захотели вернуться домой, могли бы вы с этим ремеслом на хлеб себе заработать? Или оно нужно только в армии?
Читать дальше