Андрей Коробейщиков - Пустенье

– Анна, познакомься, это Данилыч, – Сева пожал старику загорелую руку и пропустил вперед жену.

– Данилыч – это отчество, а как ваше имя? – девушка с интересом смотрела на улыбчивого хозяина дома, а тот в свою очередь внимательно разглядывал ее.

– Это не имеет значения, – голос у него был тихий, но низкий, с хрипотцой, наполненный, как показалось Анне, какой-то потаенной глубиной и силой, – для того чтобы привлечь мое внимание или обратиться ко мне, вполне подойдет «Данилыч».

– Всеволод много рассказывал о вас.

– Дочка, он не мог рассказать тебе многого просто потому, что ровным счетом ничего не знает обо мне.

Санаев смущенно кивнул. А Анна рассмеялась и, хитро прищурившись, прошептала:

– Он мне говорил, что вы колдун.

Данилыч рассмеялся, словно ребенок, хлопнув себя обеими руками по коленям.

– Что ты, красавица, ну посмотри на меня. Какой из меня колдун? Это у Севки страсть такая, везде магию искать. Он мне все мозги с этим колдовством выел. У нас же сейчас мода пошла: как только седой дедок из глухой деревеньки – непременно колдун! Хорошо еще, что соседи эти бредни не слышали, сплетнями да просьбами замотали бы.

– Неправда! – Анна обвела рукой садовый участок. – Такой сад только колдун мог вырастить!

Данилыч просветлел, как будто эта тема была для него одной из наиважнейших и приятных. Было видно, что сад на самом деле является его гордостью.

– Это да! Сад у меня редкий! Каждый листочек своей жизнью живет, каждый кустик. У меня каждое дерево свое имя знает. Я вас потом познакомлю. А пока давайте в дом проходите, что на пороге-то топтаться. Я стол накрыл, сейчас пообедаем с дороги.

Стоило приезжим зайти на веранду, как сотни солнечных лучей разного цвета, проникая сквозь мозаику застекленного витража, закружили гостей в калейдоскопе вспыхнувших ярким салютом огней. Приезжие восхищенно смотрели друг на друга, испытывая примерно схожие чувства: покой, жуткий интерес и ощущение чего-то грандиозного впереди. Дом Данилыча напоминал им сказочный дворец доброго волшебника, не доступный для сил зла, безраздельно властвующих за аккуратным, выкрашенным в зеленый цвет забором.

После обеда они сели в уютные плетеные кресла на веранде вокруг небольшого круглого стола, на котором стояли стаканы в старомодных подстаканниках и небольшой стеклянный заварочный чайник, наполненный отваром из листьев смородины, малины, вишни, мяты и жасмина. В ответ на вопрос, что их привело сюда на этот раз, Санаев рассказал хозяину дома обо всех злоключениях, произошедших с ними за последние несколько дней. По ходу его рассказа старик молчал, попивая из граненого стакана горячий ароматный напиток, и задумчиво смотрел на разноцветный витраж, переливающийся на солнце всеми цветами радуги. По его лицу невозможно было отследить его эмоциональную реакцию на услышанное, хотя Анна и пыталась сделать это незаметно. Ее до сих пор не покидала мысль о том, что Данилыч был очень близким знакомым Максима Коврова, который почему-то рисовался ей в воображении не каким-то конкретным человеком, а угрожающим темным силуэтом. Подобное отношение было вызвано скорее всего тем фактом, что она практически ничего не знала о Коврове. Ее беспокоила эта его нелюдимость и то влияние, которое этот человек оказал в свое время на Всеволода и на все движение дуэнергов. И, конечно, налицо была банальная и неуловимая ревность, которую Анна очень тщательно скрывала в себе, пряча ее в самые потаенные области своего сознания.

– Значит, основной его особенностью является возможность создавать наведенные галлюцинации? – задумчиво пробормотал Данилыч.

– Это были не галлюцинации. Он создавал нечто вроде общего сновидения, одного на всех.

– Сновидение? Это интересно. А в твоих снах, Сева, он перевоплощался?

– Да, он постоянно менял обличис. Конечной фазой этих трансформаций было существо, похожее на обезображенного огромного волка. А сегодня под утро мне приснился очень странный сон. Причем это был даже не сон, а именно сновидение, настолько явственно я воспринимал все вокруг, даже малейшие детали. Я был в Поселке. Заброшенные домики были скрыты плотной пеленой тумана. Я заходил в них, но там никого не было. Да и не должно было быть – за день до этого мы эвакуировали всех дуэнергов. Остаться до вечера должен был только один из них – Александр Васильевич Николаев, комендант нашего поселения. Но он не появился вечером в Барнауле, поэтому я почему-то был уверен, что встречу его там, в своем сновидении. С большим трудом я нашел его домик – в тумане практически ничего не было видно, и внутри я действительно обнаружил Николаева. Он сидел ко мне спиной. Я спросил его: почему он не уехал до наступления темноты, а он ответил, что очень хочет встретиться с Адучи. Он попросил меня привести Адучи в Поселок. Все это мне показалось странным, даже несмотря на то, что я осознавал, что нахожусь в сновидении.