Андрей Ветер - Голос бездны

– Сука ты дешёвая, – прошипел Пётр Марине в лицо.

– А разве ты брал меня в жёны в качестве мраморной скульптуры? Мне кажется, ты всегда видел во мне только суку, дорогой, – Марина язвительно улыбнулась. – Ты вообще видишь в женщинах только сук, только раздвинутые ноги, куда можно затолкнуть твоё мужское «достоинство». Ты ревновал меня с первой минуты нашей совместной жизни, может быть, даже раньше. Разве ты когда-нибудь разговаривал со мной о чём-то, кроме своих дурацких и беспочвенных подозрений?

– А о чём мне с тобой разговаривать?

– Вот и замолчи, сделай любезность. Может быть, я и дешёвая сука, но свободная.

– Мы ещё не развелись, не забывай об этом, – процедил Пётр сквозь зубы.

– Всё уже решено. А теперь не мешай мне отдыхать, до-ро-гой! – Она проговорила слово «дорогой» медленно, с расстановкой, вложив в это слово всю горечь своей скрытой жёлчности.

***

Матвей и Павел Коршуновы двигались по направлению ко Второму Лагерю с противоположной стороны. В отличие от туристической группы, они шли пешком. Но их медленное продвижение было связано не столько с отсутствием транспорта, сколько с той осторожностью, которую Коршуновы проявляли, спускаясь по тропе.

Многие годы своей жизни братья Коршуновы посвятили браконьерству. Они привыкли ходить крадучись, привыкли вслушиваться в малейшие шорохи, привыкли вести дикое существование. Столкновения с егерями происходили постоянно, и представители закона знали Коршуновых в лицо.

Два дня назад, уходя от тщательно организованной на них облавы, Коршуновы учинили серьёзную перестрелку и застрелили старшего инспектора. Теперь это заставляло братьев быть особенно настороженными. Погоня отстала, но не прекратилась. Коршуновы прекрасно понимали серьёзность сложившейся ситуации и старались уйти как можно дальше. В первый день они мчались на захваченном старом «уазике», но на второй день машину пришлось бросить, чтобы срезать путь через дикую чащу и как можно быстрее добраться до посёлка Куюс. Каждый из Коршуновых нёс переброшенное на спину ружьё, на поясах сидели наполовину заполненные патронташи.

С просторов Телецкого озера летел прохладный ветер. Он радовал туристов, но вызывал совершенно противоположные чувства у Матвея и Павла Коршуновых. Они, жители тайги, прекрасно знали, что этот ветерок был предвестником так называемой «низовки», обещавшей ненастье. Ничего не подозревавшие туристы ехали навстречу Коршуновым, и эта встреча сулила им не меньше неприятностей, чем надвигавшаяся с озера буря.

На территории перевалочной базы, известной как Второй Лагерь, располагались две весьма просторные избы.

– Устраивайтесь внутри, – распорядился красавчик Женя Белкин, указывая на дом, над дверью которого висел олений череп с ветвистыми рогами.

– Почему обязательно внутри? – спросила Марина, кокетливо надув губки. – Разве на базе нельзя развести костёр?

– Можно, конечно, и костёр, только вот погода меняется, Женя кивнул в сторону озера, – дождь начнётся скоро.

– Ещё какой дождь, – подтвердил инструктор Василий, развьючивая своего коня. – Хорошо, если быстро пройдёт, а то ведь может зарядить на несколько суток.

– Что ж, мы так и будем торчать тут всё время? – недовольно проурчал Пётр Чернодеревцев, волоком подтаскивая к двери рюкзак.

– Так и будем, – кивнул Женя. – Хорошо ещё, что мы вовремя добрались до базы, теперь крыша над головой будет. А могли бы мокнуть в лесу.

– Спасибо, – без малейшего намёка на благодарность проговорил Пётр. – Тут, наверное, и телевизора нет.

– И телефона тоже нет. Кроме того, по всякой нужде, даже по самой малой, в лес бегать приходится, – хмыкнул Женя, подмигивая Петру.

Марина тут же подхватила Женю под руку и выпорхнула с ним наружу. Пётр потемнел лицом. Он не хотел скандалить, не хотел устраивать никакой драки, хотя был уверен, что молодой соперник нипочём не устоял бы под его тяжёлыми кулаками. Пётр давно не прибегал к рукоприкладству, можно сказать, что он вовсе забыл, что такое уличная стычка, но его вес и рост давали ему явное преимущество перед мальчишеской фигурой Жени. И всё же Пётр надеялся уладить всё тихо. Устраивать шум из-за фривольного поведения супруги казалось ему верхом собственного унижения в глазах окружающих.

Он медленно вышел из двери и тяжело, даже обречённо как-то вздохнул. Чуть в стороне слышался игривый смех Марины и наглое гоготание Жени.