Иван Кудинов - Подлипка течет в океан

— Несчастливое это дерево, — сказал Ленька. Уж лучше бы он молчал. Горло у Тима сжалось, и в носу защипало — такая досада, такое отчаяние овладели им, что на какой-то миг ему стало не по себе, даже в глазах потемнело. В ярости он схватил подвернувшуюся под руку палку и трахнул ею по толстому корявому стволу осокоря с такой силой, что сухая палка хрустнула и сломалась на несколько частей. И в тот же миг что-то прошумело над головой.

— Смотри, смотри, вот она! — закричал радостно Тим. — Ястребиха.

А ты говорил: несчастливое дерево! Эх ты, знаток! Думать надо. Да ее теперь ни за что отсюда не выгонишь… Вон, смотри! Думать надо, — повторил он и засмеялся.

Стремительная, красивая птица плавно кружила над ними и тонко, угрожающе попискивала. Иногда она повисала на одном месте, распластав крылья, и тогда Тим видел остро поблескивающий ястребиный глаз.

— Ну, все! — облегченно вздохнул Тим. — Теперь порядок. Пошли.

Не будем ей мешать.

А на обратном пути вдруг он забеспокоился, сомнение закралось ему в голову.

— Лень, а если из гоголиных яиц выведутся ястребята?

— Как же так? — удивился Ленька. — Так не должно быть, яйца же гоголиные.

— Так ведь ястребиха на них сидит!

— Ну и что? — возразил Ленька. — У нас вон в прошлом году курица сидела на утином яйце, а вывелся все равно утенок…

Андрей вернулся вечером. Солнце, раскалившись докрасна, скатилось к лесу, и все вокруг заполыхало, красные отблески легли на крыши домов, на деревья и даже на воду.

Тим услышал гул мотора и побежал к реке. И еще издали увидел Андрея и каких-то людей рядом с ним. Сбавив шаг, он старался разглядеть, кто там еще приехал вместе с Андреем. И первым, кого он узнал, был егерь Семен Калугин. Правая рука у него почему-то была перебинтована и висела перед грудью на подвязке. «Ранили…» — подумал Тим, тревожно вглядываясь в лица остальных стоявших чуть в сторонке двух мужчин. И одного из них он тоже узнал — Половинкин!.. Четвертый, невысокого роста, узкоплечий, с маленькими бегающими глазками, был незнаком. И он, как-то странно моргая, посмотрел на подошедшего Тима, так странно и непонятно, что Тим в тот же миг отвел от него взгляд.

— Как дела? — спросил Андрей, устало улыбнувшись. — Ходили к большому осокорю?

— Ходили, — сказал Тим и покосился на Половинкина. — Все в порядке: осталась ястребиха.

— Вот и отлично!

— Ну, пошли, что ли, — поторопил их Половинкин. — Чего рассуждать?

— А ты не спеши, — оборвал его дядя Семен. — Поспешишь — народ насмешишь. Возьми-ка вон лучше мотор неси.

— Это уж, извините, не моя забота. Не имеете права…

— Я тебе дам право, я тебе покажу и лево, и право… — двинулся на него дядя Семен. — Ты у меня не так запоешь, погоди, ты у меня другим голосом заговоришь.

— Да ладно, — сдался Половинкин. — Чего расшумелся? Мне нетрудно и донести…

Но Андрей, к удовольствию Тима, когда Половиякин хотел было взять мотор, отстранил его и сказал:

— Пусть идет налегке. Он привык налегке ходить. Пусть идет.

И ловко вскинул мотор на плечо, твердо, почти не сгибаясь под тяжестью, пошел в гору. Дядя Семен взял ружья — их было два: одно, наверное, Половинкина, а другое — того, узкоглазого, все время молчавшего и молча, покорно шедшего теперь за Андреем. Рядом с ним шел Половинкин, насвистывая свой любимый мотивчик: «Во поле березонька стояла…» Процессию замыкали егерь Калугин с ружьями и Тим.

— Дядь Семен, — решился, наконец, спросить Тим, — что они сделали?

— Поохотиться решили, — сказал егерь и подвигал плечом, поудобнее пристраивая ружья. — В лося стреляли, подлецы. Прямо у самого кордона, в осиннике.

— Убили?

— Нет. Помешали мы им, а то бы, конечно, не пощадили. — Половинкин все насвистывал, весело ему. Как будто ничего и не случилось.

— А что с рукой у вас? — спросил Тим.

— Задели немного… — сказал дядя Семен. — Я один поначалу был, а их двое. Хорошо, Андрей вовремя подоспел.

— Больно?

— Ничего. Перетерпим. И не такое бывало. Ничего, Тима, мы еще повоюем. Повоюем, а?

— Повоюем, — твердо сказал Тим. — Дайте, дядя Семен, я понесу одно ружье. Вам же тяжело…

Старый егерь глянул на Тима, благодарно кивнул и снял с плеча ружье.

— Держи. Донесешь?

— Донесу, — ответил Тим.

И хоть ружье было тяжеловато, но он старался изо всех сил. Так и шагали они рядом.

Вот и пришли жаркие летние дни. Расцвел на косогорах пахучий иван-чай, забились в речных камышах утиные выводки. По утрам в Подлипке гулко всплескивали щуки, звенели и тренькали на все лады птицы в зеленых тальниковых зарослях. А в Тимкиной дуплянке появились на свет маленькие желтобрюхие гоголята.