Виктор Топоров - Приключения 1990

Дверь открылась. На меня уставился лысый очкастый тип лет сорока: маленький, верткий, в потертых джинсах с бахромой и в футболке, на босых ногах тапочки типа турецких — с загнутыми мысками, бородища лопатой, вообще волос на его физиономии было значительно больше, чем на голове.

— Мистер Кэмпбэлл? — спросил я с английским акцентом.

— Да, да... — Он высунул нос в коридор, шваркнул глазом в обе стороны и, убедившись, что коридор пуст, пропустил меня в комнату. Номерок был вполне сносный. Тахта, торшер, коврик, ваза с какими-то корявыми, голыми сучьями — икебана, что ли? — и два кресла столь завлекательной формы, что меня сразу же потянуло усесться в одно из них.

— Я... от нашего знакомого, — сказал я и как-то невольно закряхтел.

— Да-да, я знай... — Глазки у него невинно опустились. Чувствовалось, нервничал он не меньше моего — все время дергал себя за пальцы, и они у него мерзко хрустели.

— Э... — Я покосился на портфель.

— Открыть, давай показать, — сказал он торопливо. Я вытащил иконы, размотал бинты туалетной бумаги.

Минут пять он обнюхивал доски, ковырял их когтем и изучал по-всякому, единственно — на зуб не попробовал.

— Николя, — сказал он, ткнув в Николая-угодника волосатым кривым мизинцем.

— Точно, — подтвердил я задушевно. — Чудотворец. Семнадцатый сэнчери. Будем брать? Или как?

— Я хочу иметь большой разговор, — подумав, сказал он и спохватился: — А вы не воровай эту штука? Икскьюз ми, но... я честный человек и скандал... Вы понимайт, да?

— Ее, сэр, — сказал я. — Как не понять. Вам крышка, нам крышка. Все очень даже понятно.

— У меня есть каналь, — сказал Кэмпбэлл. — Я не везу. Другой человек... Но это есть секретный дело! — Он поднял палец. — И я иметь разговор...

— Ну, — перебил я, — разговор разговором, но сначала дело. За каждую доску — пятьсот долларов. Века, сами понимаете, шестнадцатый, семнадцатый — древние, так что по-божески...

— Это кошмар... — Кэмпбэлл сел и протер очки штаниной висевших на спинке кровати брюк. — Я даю тысяча для все. Фор олл. Я не имей много. И разговор...

— Стоп, — сказал я. — Тут наш знакомый... В туалете. Миша. Надо посоветоваться.

— Оу, Мишя? — заулыбался Кэмпбэлл.

— Туалет, — сказал я. И пошел звать Мишку.

Но в туалете никого не было. Я просто остолбенел... Но тут послышался упорный шум воды, дверца кабинки распахнулась, и, воровато озираясь, появился мой компаньон и сообщник.

— Толкнул? — выдохнул он. — Есть?

— Дает тыщу, — доложил я. — Пойдем... Ждет.

Когда мы ввалились в номер, иконы уже как ветром сдуло, а на месте их лежала пачка серо-зеленых бумажек. Мистер Кэмпбэлл опять ломал себе пальцы.

— Мы согласны, — сказал я, сгребая «капусту» и усаживаясь наконец в желанное кресло. — Все олл райт.

— Я имей разговор, — шепотом откликнулся Кэмпбэлл, пожал Мишке руку и полез в холодильник, вытащив оттуда бутыль виски, две банки с ананасовым соком, сыр и консервы. — У нас есть бизнес. Вы можешь зарабатывай, я можешь тоже. Я знай коллекционер, очень богатая люди... — Виски он разлил в казенные рюмашки. — Я оставляй телефон свой дрюг... Вы — звонить и приезжай, он отдавать деньги. Он честный человек, не дрожать от страха...

— Только с политикой мы не связываемся, — строго сказал Мишка и насупился. — Вы нас не впутывайте!

— Какой политик! — воскликнул Кэмпбэлл. — Я математик! Я бедный человек! Я тоже нужно деньги...

— Ну выпьем, — сказал Мишка мрачно. Он думал.

— Но доставать икона до восемнадцать век! — сказал Кэмпбэлл, записывая на клочке бумажки номер телефона. — Древный вещь. Плохой не надо мазня.

— Ясно. — Мишка, сопя, до краев наполнил рюмки. — Ежу понятно, сделаем. Все путем...

— Это есть опасность! — сказал Кэмпбэлл и ловко опрокинул рюмашку. Лысина его покраснела, очки сползли на нос... — Я тоже дрожать от страха. Если поймай, меня сюда не пускают потом. Я изучай топология. У вас колоссальный ученый. Но меня поймай и не приглашает никто. Вы не воровай икона! Я говорил с человек, и он знает: надо покупать у старуха и дедушка в деревня. За рубель. Или очень хорошо — водка. Мне в деревня нельзя. Виза. — Он помедлил. — Я бедный человек, — повторил заученно. — Моя мама — госпиталь. И я имей девушка, но нет дом,

— Такая же история... — подтвердил Мишка с грустью. — Жить негде. С родителями — сам понимаешь...

Кэмпбэлл его не слушал.

— У вас дешевый квартира, — говорил он, покачиваясь корпусом. — У нас дорогой дома. Моя девушка иметь родители... Это есть кошмар! Нет дом — нет ее. Надо пятьдесят тысяча долларз... — Он полез в бумажник, извлек фотографию какой-то девицы и дал нам оценить ее лик. Затем вновь выпил, и в голубых глазах его появилась ангельская мечтательность и просветленность. — У меня есть долг! Двенадцать тысяча долларз! Это есть кошмар! Если не отдать — тюрьма. Но моя мама болеть. Я делаю еще долг...