Галина Бахмайер: Огонь джинна

Тишину позднего утра во дворце Дасэби нарушил топот и радостный вопль:

— Мама, мама! Письмо пришло! Меня приглашают в Эль-Муфди!

Азира резко отвернулась от зеркала, от неожиданности выронив резной гребень слоновой кости. Занавеси распахнулись и в комнату влетела раскрасневшаяся от бега и волнения девочка.

— Голубь из Эль-Муфди принес письмо для меня! Смотри! — она протянула матери пергамент. Та быстро пробежала содержимое глазами — только, чтобы убедиться, что это не шутка. Читать подробно не имело смысла — четверо ее старших детей уже закончили Школу Волшебства и Колдовства Эль-Муфди, а сын Фарух и дочь Сарина перешли на седьмой и третий курсы. Поэтому содержание подобных посланий было прекрасно известно Азире. Как, впрочем, и всем в их семье, прошедшим обучение в этой старинной школе.

Женщина, вздохнув, опустилась на подушки. Как же ей не хотелось расставаться с младшей дочерью. Ну почему нельзя оставить ее дома еще на год?

— Халифа, доченька, но тебе же еще нет одиннадцати.

Девочка возмущенно вздернула подбородок, явив гордый профиль Дасэби.

— И что? Будет через месяц! И я сразу поеду в школу, — она захлопала в ладоши. — Устроим праздник!

Азира стиснула в руке пергамент, смирившись с неизбежным. Все правильно.

Тридцатого августа Халифе исполнится одиннадцать лет. А через день она с братом и сестрой отправится в Эль-Муфди. Джинны, курирующие школу, никогда не ошибаются и никого не забывают.

Девочка выхватила пергамент.

— Пойду, покажу папе. Как он обрадуется! — и пулей вылетела за дверь. Азира, еще раз вздохнув, пошла следом. Удивительно, что дочь показала письмо ей первой.

Авторитет отца был для нее, пожалуй, дороже всего на свете, а его похвалы ей было достаточно, чтобы сиять неделю.

Халифа была младшей дочерью Азиры, первой жены Мохаммеда Дасэби, одного из самых влиятельных колдунов Турции. Древняя колдовская семья Дасэби вела свой род от джинна. Полторы тысячи лет тщательного взращивания волшебников. Восемьдесят пять поколений колдунов. Ветви их генеалогического древа пронизывали практически все колдовские родословные Ближнего Востока, и многие — Европы, Африки и Южной Азии…

Выйдя в Нефритовый Зал, Азира хлопнула в ладоши, созывая дивов. Маленькие черные существа с горящими желтыми глазками мгновенно окружили ее в ожидании указаний.

— Приготовить праздничный обед. Украсить площадку у пруда. Отправить голубей с приглашениями. Двадцати, я думаю, будет достаточно, — она снова вздохнула. — Куда пошла Халифа?

— В лабораторию господина, ханым-эфенди.

"Конечно, куда же еще" Азира взмахом руки отпустила дивов и отправилась в лабораторию Мохаммеда. Может быть, удастся уговорить его задержать Халифу на годик дома. Однако у дверей женщина замерла, услышав, как дочь, захлебываясь от восторга, описывает отцу свои мечты. Легкий укол совести напомнил ей, что не годится удерживать дочь материнской любовью. Ее жизнь уже необратимо изменилась, и бунтарский нрав широкой рекой вырвался наружу. Дома она, конечно, была счастлива, но… Джиннам виднее. Так всегда было. Так всегда будет.

Азира молча повернулась и пошла прочь.

— Папочка, а кто в Эль-Муфди преподает алхимию?

Мохаммед поставил тигель в печь, закрыл дверцу и начал увеличивать пламя. Дочь терпеливо ждала, с детства усвоив, что без важного повода прерывать процесс нельзя. Точнее, с того самого дня, когда она, четырехлетняя, впервые заявилась в лабораторию и принялась надоедать отцу, требуя поиграть с ней. Тогда ее каприз едва не закончился трагедией — после категорического отказа Мохаммеда и попытки выставить дочку за дверь, гнев Халифы заставил взбеситься волшебную палочку Мохаммеда, вызвав разрушение лаборатории. Обвалилась даже хрустальная мозаика на потолке. "Маленькая ханым сыграла в землетрясение", — хихикали потом дивы, до самого утра убирая горы осколков. А отец не знал, радоваться или печалиться — да, дочка наконец-то проявила наследственную магическую возбудимость, но с такой мощью… Большинство Дасэби впервые совершали небольшие чудеса еще в пеленках, но ограничивались, как правило, лишь пучком искр из находящихся поблизости палочек или, максимум, треснувшим бокалом.