Галина Бахмайер - Огонь джинна

Однако лицо Мохаммеда неожиданно вытянулось от изумления, затем его глаза вспыхнули дикой радостью. Расслышав слова женщины, Мустафа подбежал ближе и заглянул через плечо хозяина, принявшись взбудоражено расспрашивать ее о чем-то.

Охрана подтянулась к ним, с радостным удивлением прислушиваясь к разговору.

Некоторые воздели руки, вознося хвалу небесам.

Мохаммед повернулся к Снейпу и воскликнул:

— Она жива, эфенди! Халифа жива! Она дома, в Турции!

— Не может быть… — пробормотал профессор. — Но как…

Вырвавшись из рук лечившего его янычара, к ним подбежал Джордж.

— Жива?! Она не сгорела?

— Нет, — Мохаммед снова прослезился, уже от счастья. — Моя жена сказала, что на их глазах из безоблачного неба в центр нашего сада ударила молния. Они подошли посмотреть, и увидели ее лежащей на земле. Без одежды, с обгоревшими волосами, всю покрытую ожогами, но живую! — он засуетился. — Простите, эфенди, но мне срочно нужно домой. Я нужен ей. Прощайте.

— Конечно.

Мохаммед отдал короткие распоряжения одному из охранников и аппарировал вместе с остальными. Оставшийся человек подошел к Снейпу и на ломаном английском произнес:

— Я ждать одежда ханым-эфенди.

— А… ну да, идемте, — пробормотал Мастер зелий и направился к Хогвартсу, обдумывая странную череду событий.

— Сэр! — догнал их Джордж. — Не возражаете, если я пойду с вами? Хогсмидскому колдомедику далеко до таланта мадам Помфри. И мне заодно хотелось бы поговорить кое с кем…

Дамблдор потеребил бороду.

— Поразительно, не правда ли? Я кое-что знаю о джиннах и об их потомках. Кажется, я понял, что произошло.

Снейп хмурым взглядом осадил ерзающего в кресле перебинтованного Джорджа и спросил:

— Как она могла сгореть, а потом появиться дома?

— Она не сгорела, — улыбнулся Дамблдор. — Она сожгла своего врага, а сама преобразилась, распалась и отделилась от огня. Очевидно, когда ее энергия высвободилась, произошло что-то вроде аппарации.

— Но она еще не умеет аппарировать. Ей только шестнадцать.

— Хм… Давайте подумаем, — директор откинулся в кресле и сложил пальцы на животе. — Одна из наиболее характерных способностей джинна — экстраординарная скорость передвижения. Выходит, она просто переместилась домой. То есть, фактически, прибежала.

— Переместилась? На такое расстояние?

— Расстояние и препятствия не имеют значения. Она могла обежать всю планету и вернуться обратно прежде, чем вы бы успели открыть глаза, — он усмехнулся. — Но, похоже, когда она обнаружила, что ее одежда полностью сгорела, то предпочла оказаться дома. И я ее понимаю.

— Она вся в ожогах, — тихо произнес Джордж.

— Конечно, мой мальчик — ведь у нее человеческая плоть. Только мгновенное бегство от эпицентра вспышки спасло ее от полного сгорания. Но это не страшно.

Отец вылечит ее. Но что будет дальше?

— Она что, теперь так и будет… — растерянно начал Джордж.

— Гореть и быстро бегать? — поднял брови Дамблдор. — Не думаю. Наследие джинна проявилось в критический момент. Я полагаю, она и сама не осознавала, что делает, и вряд ли сможет повторить это по своему желанию.

В кабинете наступила тишина, все трое задумались. Потом они одновременно заговорили. Снейп и Джордж умолкли, давая слово директору и тот кивнул.

— Благодарю вас. Так вот: из обстоятельных писем ее отца я узнал, что в их роду уже был подобный прецедент. Но тот бедняга совершенно точно сгорел и погиб.

Снейп мрачно сказал:

— Мисс Дасэби грозит та же судьба.

— Верно. Но ему незачем было жить, он лишился семьи и все потерял, участвуя в междоусобной войне. А у нашей девочки есть преимущество, — старик лукаво посмотрел на Джорджа, сверкнув глазами. — Я подозреваю, что кое-что удерживало ее здесь. И она не хотела это оставлять.

Два месяца спустя Снейп получил сову. Сняв пакет с птичьей лапы, он удивленно посмотрел на незнакомый почерк. Открыв упаковку, он замер, неожиданно уловив тонкий восточный аромат.

Внутри находился еще один продолговатый сверток и конверт с письмом. Снейп нетерпеливо открыл конверт.

На желтоватом пергаменте расползались корявые буквы — будто писавшему было трудно держать перо. Но почерк был знакомым.

"Здравствуйте, Северус-эфенди.

Сразу прошу простить меня за такое обращение. Но вы больше не мой профессор, а слова «мистер» и «сэр» для меня чужие, пустые звуки. Только на родном языке слова обретают истинный смысл. А в моем родном языке к уважаемому человеку принято обращаться именно так.