Виктор Дудко - Тревожное лето

— Чем же я буду охранять? — спросил Кешка, глядя на своего начальника невинными глазами.

— А чем хошь, тем и охраняй, — уклонился Шершавов от прямого ответа. — Возьми вон дрючок и охраняй. А оружие не получишь.

— Ладно, — согласился Кешка. Поднял дрючок и снова сел на завалинку.

— И прекрати свое строгание. Ты на посту, а не где-нибудь. Насорил тут, понимаешь.

Кешка молчал.

— Выпру я тебя, наверно, — раздумчиво произнес Шершавов и вздохнул. — И чего мне с вами делать, ума не приложу.

Колобихина корова снова как бы между прочим подбиралась к лазейке в огород. Шершавову надо было побывать на совещании в волисполкоме, потом решить вопрос с оружием для чоновцев, которых раз-два — и обчелся. Молодежь надо было собрать в клубе, но это уже вечером, когда вернутся с полей. И следовало незамедлительно наладить охрану моста. Договориться с председателем артели Соломахой насчет коней, если понадобятся. Много накопилось больших и малых вопросов, которые надо было решить.

По пути в волисполком Шершавов увидел Колобиху, стоящую у ворот, и пригрозил:

— Ты, Авдотья, прибери свою скотину, предупреждаю. Еще раз будет путаться тут, заарестую.

У Авдотьи длинный и облупленный нос, злое и хитрое лицо, покрытое, как паутиной, мелкими морщинами.

— Не имеешь таких правов! — быстро нашлась Колобиха.

— Права имею. Гляди, как бы потом не бегала за мной, — говорил мимоходом, не задерживаясь, Шершавов, стараясь быстрее проскользнуть мимо зловредной старухи. Она могла еще и не то отчебучить, задрать подолы своих задрипанных юбок и похлопать себя то тощему заду, приговаривая на всю улицу: «Шибко большой начальник?! Вот тебе, вот тебе!»

Возле волисполкома стояла одноколка, из нее, отряхиваясь от приставшего сена, вылезал Тарас Телегин.

— Ты думаешь охранять мост? — набросился Телегин. — Еще раз бандиты спалят — ни мне, ни тебе несдобровать.

Шершавов резанул ладонью по горлу:

— Во как сыт угрозами. Помочь надо, а не трепать нервы. ЧОН надо сызнова создавать...

Телегин перебил:

— Ладно, пошли поговорим.

Зашли в кабинет.

— Ну, давай толкуй.

— Какая помощь нужна?

— Собрать народ. У меня на это власти нету.

— Так. Еще?

Шершавов наморщил лоб, негромко покашлял, держась за грудь. А что еще? Для него главное — собрать людей.

— Больше ничего.

Телегин собрался записывать длинные просьбы и отложил карандаш.

— Народ соберем сегодня. Выступать сам будешь?

— Сам, а кто ж?

— Ну, если позволишь, я тоже скажу пару слов.

— Коней надо, — сказал Шершавов. — Подвижной отряд создавать надо. А то что получается? Пехом далеко не помаршируешь.

Телегин поцарапал макушку:

— Вот с этим туго. Весь скот в поле, сам понимаешь. Каждая животина на учете. Вот как управимся с уборкой, тогда и создадим кавалерию, а?

— Не пойдет, — не согласился Шершавов. — Надо именно сейчас создавать, а потом будет поздно. Кулаки имеют лошадей? Имеют. Вот и пусть, когда потребуется, выделяют. У коммунаров брать не будем, а кулацкие возьмем.

— Правильно мыслишь, — согласился Телегин.

— Вот только оружие нам...

— Оружие будет. Соломаха знает, где оно есть.

Телегин большую часть времени пропадал на Черемшанке, крутился то на одном берегу, то на другом, мотался то в Старые Черемшаны, то в Новые, кого-то подгонял, требовал, ругался, до гусиного сипа срывал голос. Уже убирали урожай, а мост все еще не готов. Не хватало гвоздей, скоб, леса. Сегодня схватился с председателем коммуны из-за лошадей. Соломаха с раннего утра успел рассовать своих артельщиков и тягло, предоставив Телегину выкручиваться самому. Телегин взвинтился, бил себя кулаком в грудь, кричал:

— Мне он нужен, этот мост, да? Он тебе нужен! Артели! Давай тягло, так-перетак, не то душу выну!

Соломаха, медлительный и спокойный, только хлопал белыми ресницами, он понимал: если не соберут урожай, то и мост не поможет.

Тягло общими усилиями нашли, а плотников все же не хватало. Мобилизовали стариков, которые мытарили душу непоседливому Телегину.

И Захар Соломаха, и Тарас Телегин росла в одной деревне на одной улице, влюбились в одну девку, Матрену Ведрову, первую певунью. Совсем было завоевал Тарас сердце Матрены, да началась сперва германская, потом гражданская. Оба воевали с немцами, получили по Георгию, а потом истово дрались бойцами партизанских отрядов с белогвардейцами. Захару осколком снаряда срезало полступни, а Тарасу в кавалерийской атаке беляки отхватили левую руку. Вернулись в родные Черемшаны, только Захар немножко раньше, потому, может, и досталась ему Матрена. И не одна, а с приданым, дитем, прижитым невесть от кого. Никто не ведал о том, кто одарил Матрену горластым и сопливым пацаном, которому на масленицу исполнилось семь годков. Маленький приемыш Филька души не чаял в неродном отце, рос вольным и самостоятельным. Захар по-своему жалел его и баловал. Больше детей они не завели, потому и радовались Фильке, не очень похожему на Матрену.