Виктор Пронин - В исключительных обстоятельствах

Имя же директора «Хокуман-отеля» Исидзимы вплеталось в узел, потому что Цутаки знал — Исидзима богат. На «Хокуман-отель» армейское командование отпускало огромные дотации. Высший командный состав, прибывая на заслуженный отдых, не должен был знать ограничений ни в чем. Кроме того, ни для кого не было секретом, что нажитые сомнительным путем богатства высших чинов все пять лет войны много раз проходили через руки Исидзимы. Как в ту, так и в другую сторону. Его должность была идеальной для посредничества. Исидзима наверняка был богат настолько, что на личные деньги мог покупать все — от деликатесов и штатных девушек до бриллиантов. Сейчас, припоминая состав служащих «Хокуман-отеля», Цутаки вспомнил, что среди них действительно есть пожилой кореец, страдающий радикулитом.

Когда Исидзима вошел в комнату Мэй Ин, девушка стояла у раскрытого настежь окна. Оно выходило на море, и из него был виден уходящий почти к самому горизонту пляж, а чуть поодаль, — самолет, у которого уже стояли бензозаправщик, машины и возились солдаты. Он вгляделся: Тамура сидит в машине, водитель и Бунчиков разворачивают шланг, рядовой-сварщик осматривает снизу баки. За этим наблюдают незнакомый ему человек в комбинезоне, скорей всего из русского экипажа, и Таранов. Он подошел ближе и встал за занавеской так, чтобы его не было видно снаружи. Мэй Ин стояла не шевелясь, будто он и не входил в комнату. Лицо ее было каменным.

— Горо сказал, что. ты искала меня. Что-нибудь случилось?

Мэй Ин отвернулась.

— Мэй Ин, Масу приставал к девушке? Как это произошло?

Мэй Ин молчала, делая вид, что вглядывается в белую куролесицу прибоя.

— Мэй Ин. Дорогая. Сейчас не место для твоих переживаний. Ну? Милая моя. Ты ревнуешь? К кому?

— Ни к кому.

— Мэй Ин. Трудно мне с тобой.

— Она прокипятила инструменты и сложила их в сумку. Мы поднялись на первый этаж.

— Дальше?

— Тут этот болван Масу подскочил и начал ее уговаривать.

— Что значит «уговаривать»? Точнее.

— Вы не знаете, как пристают к женщине? Предлагал деньги, сказал, что будет Ждать ее в своей комнате.

«Предлагал деньги». Что это — обычное приставание или проверка? Если проверка, то Масу мог затеять ее только по собственной инициативе. Корнев и Вацудзи не подают никаких знаков, значит, после того как самолет приземлился, Масу никак не мог видеть людей Цутаки. Правда, может быть и другое: Корнев и Вацудзи плохо смотрели, и кто-то из группы майора все-таки прошел к отелю. Что же дальше? Вероятно, заметив, как Вика с инструментами вышла из самолета, этот человек незаметно подкрался, заглянул в окно комнаты, а потом дал инструкцию Масу.

— Что ты сделала?

— Я тут же подошла к Масу и строго приказала, чтобы он немедленно прекратил приставания.

— Он их прекратил?

— Тут же. Отошел и встал на свое место.

— Как вела себя при этом девушка?

— Испугалась. Но я успокоила ее.

— Потом?

— Потом мы прошли в комнату официантов. Там сидел господин Гарамов.

— Подожди. Перед этим больше ничего подозрительного ты не заметила?

— А что я должна была заметить?

— Вспомни, когда Фэй Лай кипятила инструменты, никто не заглядывал в окно?

— Никто.

— Ты уверена?

— Уверена. Правда... — Мэй Ин запнулась.

— Что «правда»?

— Правда, я один раз вышла из комнаты. Но не надолго, всего на минуту.

Ясно. Этот человек не хотел, чтобы его видела Мэй Ин. А русскую он не боялся.

— Хорошо, Мэй Ин. Вспомни, когда вы вошли в комнату официантов, все было спокойно? Новый официант сидел один?

— Господин Гарамов сидел один. Девушка войдя, хотела что-то ему сказать, но он вдруг вскочил, вытолкал ее в коридор и стал что-то шептать на ухо.

— Ты не слышала что?

— Нет. Он говорил по-русски, и очень тихо.

— А что она хотела ему сказать, когда выходила, ты поняла?

— Нет, не поняла. Она только открыла рот, и он тут же вскочил.

— Может быть, ты все-таки вспомнишь?

— По-моему, она хотела как-то его назвать.

«Как-то его назвать». Ну и что? Пусть даже назвала бы. Чего же испугался Гарамов? Бунчикова? Да, наверное. Он понял, что кто-то сидит в задней комнате, еще тогда, когда вошел в дежурку. Выходит, раз Гарамов боится обнаружить себя, Значит, он верит в его план. Значит, верит и самому Исидзиме. Если бы только все удалось, подумал он. Выяснить бы, кто сидел у окна в военной форме без погон, — тогда вообще все было бы просто.

— Фэй Лай не выходила из самолета?

— Нет.

— Ты уверена?

— Пока я стояла здесь, я ее не видела.