Михаил Розенфельд - Ущелье Алмасов

— Я ни в чем не повинен, — скрывая улыбку, сказал Крюгер, — они полетели на своя инициатива, они должен был ждать меня и пришел первый к ваш брат…

Ли Чан, дотронувшись до локтя Грани, знаком попросил ее, чтобы она приказала Крюгеру пойти на посадку.

Крюгер охотно выполнил это поручение. Самолет, покружив над ровной площадкой, сел в трех километрах от автомобиля Телятникова. Два китайца, крепко связав Крюгера, бросили его на песок и вместе с Граней побежали к автомобилю…

Что же происходило сДжамбоном и Телятниковым?

Пытка продолжалась.

— Господин профессор, мне горестно прибегать к крайним мерам. Я жду… — несколько раз повторил полковник.

— Крепитесь, профессор! — крикнул Телятников. — Помните, вас называли братом.

— Ли Чан… Мой бедный Ли Чан, — закрыв глаза, обрывающимся голосом сказал Джамбон, — помнишь тонконогих дзеренов? Никогда не трогай нежных антилоп и… и… без пощады, без сожаления уничтожай этих зверей…

— Отменю, моментально отменю приказ. Дайте слово… — как бы жалея старика, попросил командир, — или сейчас зажгут…

Не закончив фразы, командир умолк. Вздрогнув, летчики побросали доски ящиков.

Гул самолета! Пораженный командир тревожно поднял голову, но тотчас успокоился:

— О, да ведь это Крюгер! Обождем немного — может быть, вы станете сговорчивей со старым приятелем. Вот он идет на посадку.

С полчаса полковник выжидал.

— Однако странно, — пробормотал он. — Почему Крюгер не опустился рядом с нашими самолетами?.. Нечего терять время, — немного погодя решил он. — Разложить огонь! Крюгер придет в разгар великолепного зрелища. Развести огонь под гамаком.

Пилоты кинулись с досками ящиков к профессору.

— О, мой Ли Чан! — вскричал Джамбон. — Ты не увидишь моей кончины, Ли Чан!

— Я здесь, мой старый господин! — раздался голос Ли Чана из-за бугра, и через секунду он сам появился на вершине. — Я здесь, Джам… — И с револьвером в руках он ринулся вниз.

— Взять! — взревел полковник. — Взять их!

Следом за Ли Чаном бежали Граня и Ван Дзе-лян.

Граня подбежала к связанному брату.

— Русалка! — ликующе закричал Телятников. — Ты?

— Дай твои руки!

Внезапно лицо Телятникова перекосились. К ужасу сестры, он крикнул:

— Отойди! Не смей прикасаться! Иди к ним, ты им… сестра и подруга. Не смей, я честный гражданин Советского Союза!

— Что с тобой, Андрей?

Возле связанного Джамбона происходила жестокая борьба. Два китайца, перебегая с места на место, отстреливались от японских пилотов.

— Метко стреляй, мой Ли Чан! — торжествующе кричал Джамбон, качаясь на вытянутых руках. — Уничтожай хищников!

Неизвестно, чем бы кончилась неравная борьба, как вдруг за барханами послышались глухие звуки, точно из гор надвигался гром дальней грозы.

За холмами взметнулись тучи песка. В неудержимом урагане, в разрастающемся гуле донеслись протяжные крики, и люди в комбинезонах вместе с начальником, не задумываясь, помчались к самолетам.

Грохот выстрелов, топот коней, и с криком, стоя на стременах, проскакали всадники.

Мимо промелькнули пики, лицо Лю Ин-сина, тонкая фигура Лю, и Телятников услышал голос Висковского:

— Держитесь, друзья!

…………………………………………………………………………..

Конец приключений… Однако, прежде чем приступить к эпилогу, мы должны, как на экране кино, представить утро следующего дня в пустыне.

Яркое, жгучее солнце, волнистые песчаные барханы. Два автомобиля готовы в путь, и все пассажиры на местах. Гудки, ликующие протяжные гудки. Толпа всадников, окружавших автомобили, взмахивает нагайками и уносится к горам.

Старый Лю Ин-син выхватывает из-за спины винтовку и три раза стреляет в воздух, затем и он скачет за умчавшимися друзьями. На минуту у автомобиля остается Лю. Она, печально улыбаясь, смотрит на Телятникова и, качая головой, тихо произносит:

— Москау!..

И все сидящие в автомобилях как бы сговорившись, рассеянно смотрят в сторону. Висковский, спохватившись, лезет в мешок и выволакивает двух волчат.

— Я сохранил для вас, — говорит он Гране.

А Телятников страдающе оглядывает свой беспомощный «додж».

— Лю, — говорит он, — у меня не осталось даже твоей фотографии. Но… но я никогда не забуду тебя…

— Москау, — отвечает Лю.

— Увидимся ли мы?

И опять Лю повторяет:

— Москау.

Но вот, встрепенувшись, словно сбрасывая печаль, китаянка взмахивает нагайкой, конь взвивается на дыбы, девушка запевает песню, ту самую песню, на звуки которой, как зачарованный, так недавно лунной ночью шел по пустыне Андрей. И она исчезает вслед за ускакавшими всадниками.