Михаил Розенфельд - Ущелье Алмасов

— Партизаны! Нас интересуют партизаны!

Джамбон, не давая Телятникову ответить, шагнул к командиру и высокомерно-резко заявил:

— Я был… я был у партизан. Что вам угодно?

— Я в высшей степени рад вашей искренности…

— Что вам угодно, спрашиваю я!

— Укажите нам…

— С завязанными глазами, — перебил командира профессор, — с закрытыми глазами нас провели в ущелье, но… но если бы я видел ход, клянусь честью, я все равно не сказал бы вам!

Джамбон гордо выпрямился, не подозревая, какие последствия будут иметь его слова.

Не меняя выражения лица, человек в военной куртке снова задал вопрос кинооператору:

— Где ваши остальные спутники?

— Сколько сейчас времени? — вместо того чтобы ответить, в свою очередь спросил Телятников. — Не откажите сказать, который час?

— Семнадцать часов шесть минут, — удивленно посмотрел на часы военный. — Почему это вас интересует?

— Я боюсь, не опоздал ли наш друг на футбол. Начало ровно в пять. Вы любите футбол?

— Предупреждаю вас, молодой человек, — заметно раздражаясь, пригрозил командир пилотов, — дело серьезнее, чем вы предполагаете. Упорство вынудит нас прибегнуть к репрессиям. Немедленно отвечайте: сколько вы видели партизан, сколько у них коней, каково состояние вооружения и запасов продовольствия? Даю вам слово, что вы будете неприкосновенны и свободны, если ответите на вопросы.

— В таком случае, можете сейчас же распрощаться с нами. Вы ничего не узнаете.

— Я уверен в обратном…

— Напрасно, — делаясь серьезным, уверил Телятников. — Напрасно задерживаете и себя и нас.

— Ответите, повторяю вам, ответите! Предлагаю первый вопрос. Подумайте. Будет поздно.

— Полковник или кто вы там по чину, не упускайте из виду главного обстоятельства: перед вами гражданин СССР.

— Каждый ответит за себя, — промолвил командир и сделал знак сопровождавшим его пилотам.

Кинооператор, с минуты на минуту ожидая нападения, предусмотрительно прислонился к автомобилю. Пилоты, выслушав непонятный кинооператору приказ, направились к «доджу», и, лишь только они приблизились, Телятников сорвал с машины массивный штатив:

— Разойдитесь! У меня еще три ноги.

Отскочив назад, Телятников тотчас раскаялся в своей ошибке. Летчики захватили Джамбона и потащили его за собой. В ярости вспыльчивый кинооператор, забыв наставления Висковского, ринулся на помощь ученому. И мог ли он поступить иначе? Налетев на пилотов, Телятников с размаху ударил штативом первого попавшегося под руку, затем, уже не разбирая, кружа над головой тяжелым треножником, как легкой бамбуковой палкой, бил кого попало, Сшибая противников с ног, нанося страшные удары, кинооператор во весь голос орал:

— Подходите! Получите! Я покажу вам непревзойденные американские кадры!

Выстрел прогремел над ухом. Маленький командир, опустив револьвер, как ни в чем не бывало хладнокровно заметил:

— Превосходные удары. Браво! Браво! Однако таким образом вы не спасетесь. Советую вам, сдавайтесь.

Спокойный голос полковника заставил Телятников а опомниться. Четыре человека поднимались с песка.

— Положите штатив.

— Смешной малютка! — двинулся к нему Телятников.

Незаметно подкравшись сзади, летчик, приемом джиуджитсу дернув его за руку, опрокинул на спину.

— Смеется последний, кажется так говорит ваша русская пословица? Займемся стариком, — сказал военный, — он скорее всех расскажет.

Сдерживая стоны, хромая, избитые Телятниковым люди обступили Джамбона.

— Гамак! — приказал, командир. — Извините, господин профессор, но мы вынуждены применить свои средства.

Летчики сняли с автомобиля толстые шесты и воткнули их глубоко в песок. Привязав руки профессора к двум шестам и ноги к штативу, они вырыли под ним песок и сложили для костра доски ящика. Джамбон повис в воздухе.

— К сожалению, в походной обстановке мы не можем устроить более, усовершенствованный гамак. Но вам так прохладно. Я прикажу зажечь огонь.

— Ли Чан, — простонал ученый, — где ты, мой Ли Чан? Знай, — с трудом выговаривая слова, промолвил он, — когда четыреста с лишним лет назад Колумб открыл Америку, на одном из островов матросы увидели подвешенные на сваях сетки. То были постели дикарей. Аборигены называли их гамаками. Первое индейское слово, которое усвоили моряки, было «гамак». Сейчас я слышу его из уст современных людоедов..

Над пустыней летел самолет Крюгера. В четыре часа дня Ван Дзе-лян увидел горы и жестом указал немецкому пилоту направление. Не прошло и двух часов, как Ли Чан, молодой китаец и Граня увидели автомобиль. Но… радость их мигом сменила тревога. Невдалеке от автомобиля стояли три самолета.