Михаил Смирнов - Операция «Призрак»

— Надо его отцепить, а остальные вагоны как можно быстрее необходимо отправить.

— И я такого же мнения. По взорванному вагону надо провести расследование и инвентаризацию.

— Совершенно верно, и решить, что делать с металлом из взорванного вагона.

— Его можно пока разместить в нашей рязанской конторе, помещения мы найдем.

— Так и надо действовать. Я отправил в Рязань полковника Селезнева. Со слов Сергеева, погиб наш сотрудник…

Сергеев вышел из военной комендатуры на улицу. Уже начало светать. Он направился в сторону своего состава с металлом. Подойдя, сразу прошел к взорванному вагону, хотелось внимательно осмотреть последствия взрыва.

Днище вагона оказалось раскурочено не по центру, а ближе к одному краю. На земле валялось с десяток слитков, некоторые из них от взрыва почернели…

— Товарищ Сергеев?

Ермолай повернулся на мужской голос. Перед ним стоял грозного вида заместитель начальника линейного отделения милиции, капитан Птицын, рядом сержант милиции.

— Пожалуйста, пройдемте с нами в помещение линейного отделения милиции.

— А в чем дело?

— Вас вызывает старший майор госбезопасности Неболтай.

Сергеев сразу ощутил огромную усталость, навалилась и сонливость, отчужденность от всего…

— Следуйте за мной.

Ермолай двинулся следом за капитаном, замыкал шествие сержант милиции.

Вскоре они подошли к зданию станции. Вот и отделение милиции. Капитан, следом Сергеев зашли в кабинет начальника отделения. За столом с грозным видом восседал Неболтай.

— Я провожу расследование по факту взрыва спецсостава, — буквально прорычал госбезопасник. — Ваши действия, Сергеев, а вернее бездействие, я расцениваю как преступные. Я вас арестовываю на трое суток, пока на трое. Капитан Птицын, заберите оружие у арестованного и отправьте в камеру…

На Ермолая навалилась полная апатия…

Рязань, линейный отдел НКВД на железнодорожной станции, кабинет начальника…

— Где капитан Пипия? — развалясь на стуле, громко спрашивает Неболтай.

— Я вам уже докладывал, он в отпуске, — тихо отвечает капитан Птицын. — Уехал в Горький (в настоящее время город Нижний Новгород) к родственнику на свадьбу на 3 дня.

— Немедленно отозвать! — кричит старший майор. — Тут у вас черт-те что! Взрывы, диверсии, а он в отпуске, на свадьбе!

— Есть. Разрешите идти исполнять?

— И доставьте ко мне на допрос капитана Милорадова из спецсостава.

— Есть.

— Идите.

Капитан спешит на выход и в дверях сталкивается с армейским полковником. Учтиво пропускает и вылетает из кабинета.

— Товарищ полковник, чем обязан? — неспешно поднимаясь со стула и одергивая форму, улыбаясь, изрекает Неболтай.

— Вы прекрасно знаете, зачем я пришел к вам, товарищ старший майор, — строго бросает полковник Селезнев. — На каком основании вы задержали Сергеева? Почему не согласовали вопрос с нами?

— Я провожу расследование по факту взрыва спецсостава, вполне возможна пропажа части груза особой важности. Сергеев — один из главных подозреваемых в деле.

— Подозреваемый?! Это ваши инсинуации! Я требую немедленно его выпустить! Через два часа спецсостав отправится к месту назначения. С ним должен отправиться Сергеев.

— Не имею права выпустить до завершения…

— Я думаю, — грозно перебивает полковник, — комиссар Голиков незамедлительно сообщит о вашем произволе наркому, товарищу Берия. И будет принято соответствующее решение.

Полковник решительно развернулся и быстро покинул кабинет. Старший майор в задумчивости опускается на стул…

Ермолай сидел на жестком деревянном табурете в камере и думал, что с ним будет дальше. Вины за собой он никакой не чувствовал, ведь он не отвечал за безопасность состава. Для этого был караул во главе с капитаном…

Отношения с Неболтаем у него как-то сразу не сложились. Но неужели только из-за этого госбезопасник взял его в разработку? Ермолай надеялся, что комиссар Голиков его поддержит. А если не поддержит?.. Что тогда, тюрьма? За что?..

«Все! — решил, — надо думать о чем-то другом, желательно хорошем. Надо переключиться, надо переключиться…».

Так, кажется, переключился. Но все мысли в его голове крутились по определенному, замкнутому кругу. Он стал думать о маме… Онись… майоре Истомине… Снова о маме… Онись…

Свердловск

Пробуждение Мальдини было тяжелым. Глаза с трудом открылись, голову, словно налитую чугуном, невозможно было оторвать от подушки, руки и ноги не слушались, во рту творилась революция, болел низ живота…