В сороковом его допрашивал следователь Барановичского НКВД. Этот допрос «почтальон» помнил хорошо. Следователь покраснел от крика. А он сидел и улыбался. Так и ушел в камеру, ничего не сказав. Что-то темнит этот майор, сидит тихо, покуривает да рисует карандашом чертиков на бланке протокола. Неужели взяли кого?
— Кстати, в налете на селекционную станцию участвовало шесть человек. Мы их привезли сюда, сейчас вам покажем, и бричку их привезли. Пойдемте.
Задержанный встал, потом сел снова.
— Ну что же вы? Пошли, — Грязновский расстегнул кобуру.
— Ладно. Скажу. Только запишите, я связник. На мне крови нет.
— Запишем. Веди протокол, Токмаков.
К двадцати двум часам к райцентру подъехало несколько машин. Началось оперативное совещание. Руководить войсковой операцией было поручено начальнику районного отдела МГБ. В его распоряжение придавался батальон внутренних войск, истребительный батальон и резерв милиции.
Совещание провели быстро. Времени было в обрез.
— Товарищи, — встал руководитель операции, — мы располагаем данными, что банда Музыки, основная часть, находится в Горелой пади. Сам же он с четырьмя соучастниками — на Глуховском хуторе у мельника. Сегодня на рассвете начинается войсковая операция, — он откинул рукав гимнастерки, поглядел на часы, — ровно через сорок минут. Брать Музыку будет оперативная группа областного уголовного розыска во главе с майором Грязновским. Какие вопросы?
— Я, пожалуй, пойду, — сказал Грязновский, — разрешите, товарищ майор, надо на месте осмотреться.
— Идите.
Грязновский вышел в коридор. Там его ждал кряжистый младший лейтенант. Увидев майора, он встал и бросил руку к козырьку.
— Вы Егоров?
— Так точно.
— Знаете задание?
— Так точно.
— Прекрасно, — майор повернулся к Токмакову, — люди готовы? Тогда поехали.
12 августа. 0.03. Дом мельника
Машину оставили, не доезжая двух километров до хутора.
Вы идите за мной, — сказал Егоров, — след в след, а то здесь одно гнилое место есть. Топь. Шагнул туда — и прощай рабоче-крестьянская милиция.
Шли осторожно, стараясь не шуметь. К дому мельника вышли, когда уже начало светать. Грязновский внутренне порадовался, что дом стоит так удобно. Деревья подходили почти к самому крыльцу.
— Значит, так. По одному человеку с каждой стороны. Токмаков, Егоров и я идем в дом. Помните, что у них на крыше часовой. Чуть что... Пошли.
Прячась за деревьями, они подошли к крыльцу. Поднялись. Внезапно загремела щеколда. Майор прижался к стене. Из дверей вышел человек, голый по пояс. Левой рукой он придерживал спадающие штаны. Человек зевнул, перекрестил рот. Повернулся, и тут Грязновский сильно ударил его рукояткой пистолета.
— Хозяин это, мельник, — шепнул Егоров, подхватывая падающее тело. — Пошли.
Грязновский толкнул дверь в сени, потом в горницу. После ночной свежести в нос ударил запах перегара, табака, грязного мужского белья.
— Это ты, Мирон? — спросил кто-то.
— Угу, — промычал Егоров и включил фонарь.
Токмаков из-за спины майора ударил веером из ППШ.
— Оружие, руки! — крикнул Грязновский и бросился на полураздетого человека, рванувшегося к столу. Они покатились по полу. Стол упал, и что-то больно ударило Грязновского по руке, но он, не обращая внимания на боль, продолжал выкручивать руку противнику и заломил ее так, что человек закричал от боли хрипло и натужно. В комнате стреляли, со звоном летело оконное стекло, кто-то стонал тонко и жалобно. Но майор не видел и не слышал ничего. Только хрип противника, только его сильное горячее тело.
Наконец вспыхнул свет фонаря.
— Товарищ майор, — звал Токмаков.
— Я здесь, посвети.
— Взяли? У нас двое раненых.
— А бандиты?
— Трех на месте. Одного взяли.
— Помоги связать. Так, — Грязновский встал. — Подыми его. Посвети-ка.
— Это Музыка, — сказал из темноты Егоров, — отгулял атаман.
Грязновский, обходя трупы, вышел на крыльцо. Где-то, километрах в пяти, ударил и замолк пулемет. Там начиналась войсковая операция.
Олег ТУМАНОВ
...Как по маслу
Из рассказов водолаза
Генка Стоценко прыгнул с трапа, не дождавшись команды «пошел!», чтобы медленно, солидно, как и полагается водолазу первого класса, опуститься под воду, утверждая необычность и чрезвычайность своей профессии.
Сильный, большой и, вероятно, оттого важный, он двигался по земле, как и под водой, точно в замедленной киносъемке. Ну, под водой это понятно — не побежишь. А на земле? Будто боялся опрокинуть или разбить окружающие его дорогие вещи. Всегда и во всем он был неторопливо деловит. Он никогда ничего не делал с ходу. В нем была та природная русская сметка, выраженная в пословице: «Семь раз отмерь, один отрежь». На Генку можно было положиться как на... Сравнений водолазы не любят.
Читать дальше