Сборник - Приключения-76

Грязновский сел удобнее и прочитал прыгающие безграмотные строчки.

— Так, значит, за братца сто энкаведешников и большевиков. Ничего, с размахом начинает действовать.

— Егоров мужик умный, хочу забрать его сюда, в аппарат угрозыска, — начальник опять встал, подошел к окну, — видишь, даже следы, типичные для этого налета, дал.

Грязновский полистал страницы дела, начал читать рапорт участкового: «Также сообщаю, что, кроме гильз отечественного и немецкого образца, мною обнаружено:

1) на одном из колес брички лопнула металлическая шина и поэтому остается характерный след;

2) в подкове коренника на правой задней ноге не хватает трех гвоздей;

3) кроме того, перед нападением в селе появился велосипедист. След его велосипеда точно такой же, как оставленный на месте преступления в деревне Ложки. Протектор переднего колеса имеет три широких гладких заплаты, причем одна из них четко выдавливает цифру «девять»...»

— Молодец, — Грязновский закрыл папку, — ведь, кроме этого, ничего нет. Велосипедист, я думаю, наводчик: сначала в деревне появляется он, потом бандиты. И видимо, этого человека знают. Привыкли к нему, иначе чужого, да на велосипеде, «срисовали» бы сразу же. Вот его и надо устанавливать.

— А кто тебе мешает. Устанавливай. Вот поезжай в район и устанавливай на доброе здоровье. Группу я тебе дам. Шесть оперативников и шофер. Пулемет дам МГ, автоматы. Выезжать сегодня ночью. В конце месяца, — начальник угрозыска полистал календарь, — числу к двадцать девятому, Музыку нужно обезвредить.

— Даже число назначили, — Грязновский встал, — планировать легко, товарищ полковник, а...

— Его я не знаю, Вася, поэтому и посылаю тебя. Прошу очень, выйди на него быстрее, сделай все, чтобы подготовить войсковую операцию, понял?..

— Я-то понял.

— Ну, раз так, иди и помни, — голос у полковника стал жестким, — за кровь людей мы с тобой в ответе. С нас спросят, с милиции.

К полудню жара стала невыносимой. Солнце, огромное и жаркое, словно медный таз, повисло над городом. Жизнь замерла, улицы опустели. Только куры купались в дорожной пыли.

В такие дни гимнастерка почему-то начинает давить под мышками, портупея с кобурой становится особенно тяжелой, а фуражка сжимает голову, как раскаленный обруч.

Одноэтажное здание райотдела прокалилось.. Через каждые полчаса приходил с ведром воды помощник дежурного, поливал пол. Вода испарялась немедленно, давая прохладу только в первые десять минут. Грязновский и капитан Токмаков посмотрели выборку всех вооруженных нападений за последние два месяца. Их было всего четыре.

— Вот эти два, — сказал начальник угрозыска района, — мы второго дня раскрыли. Тут, на хуторах, — он ткнул пальцем в карту, — дезертир прятался. Решил, видно, к дому податься: документы ему были нужны да деньги. Мы его на втором эпизоде и сняли. Нет, нет, — он посмотрел на Грязновского, — я сам ездил, и из МГБ ребята с ним в минской тюрьме говорили. Глухо. Он о банде ничего не знает.

— А ты сам-то о Музыке слышал чего?

— Я, — начальник розыска усмехнулся, — дай-ка папироску, Токмаков, спасибо. Я его как тебя видел. Понял? Допрашивал он меня. Очень он душой о старшем брате болел.

— Ты что-то путаешь, — сказал Грязновский, — по делу проходит его младший брат Семен.

— Я путаю? — начальник розыска улыбнулся, — Ты зубки эти металлические видишь? Так-то. Собственные зубы мне Музыка за старшего братца ручкой «вальтера» выбил. Я их всю семейку распрекрасно знаю. Батька его Бронислав и старший брат Ефим конокрадами и контрабандистами были. Отца пограничники в тридцать шестом застрелили, когда он ночью через границу людей вел, а брата я брал. А уж при немцах мы с Музыкой местами поменялись. Он в этот дом начальником полиции, а я — в лес.

— А потом?

— Потом история длинная. Оглушили они меня, в камеру бросили. Утром собирались в фельджандармерию передать. А я ушел.

— Как ушел? — удивился Токмаков.

— Ночью из отхожего места. Да неинтересно это все. Я вот тебе чего скажу...

Он не успел закончить. Дверь распахнулась, влетел дежурный.

— На селекционную станцию налет.

— В машину, — скомандовал Грязновский, — быстро! Ты, Токмаков, останешься здесь искать велосипед. Остальные в машину. Сколько километров до станции?

— Шесть, — начальник розыска достал из шкафа автомат, — людей брать?

— Не надо, хватит моих. Пусть лучше Токмакову помогут.

— Кто звонил?