Франк Хеллер: Финансы Великого герцога

Никогда еще яблоко не падало так далеко от яблони. «Никогда еще, — пишет историограф Карлос из Коимбры (племянник Эмануэля из Опорто), — государю не удавалось так воспламенить и воодушевить свой народ на подвиги; никогда еще труды государя не встречали у народа такого дивного понимания». Никогда (насколько можно быть уверенным) дела на Менорке не шли так хорошо, как в первые годы правления дона Херонимо; в своей «Истории великого герцогства Меноркского» замечательный летописец забыл упомянуть лишь об одном: какого рода были те труды, которые так счастливо объединили правителя и народ? Между тем очевидно, что это было пиратство, благодаря которому дон Херонимо Счастливый к своим сорока девяти годам мог содержать двор, сравнимый с двором Людовика XV, и несколько сократил государственный долг великого герцогства. На секретном совещании, которое состоялось сразу после его восшествия на престол («ночном конвенте в Сьюдаделе»), дон Херонимо как защитник Гроба Господня объявил, что пришло время отнять его у неверных, и снарядил с этой целью двенадцать каперов, предоставив им полное право по первому подозрению нападать на корабли неверных, где бы те ни находились. Предприятие шло блестяще и могло бы наполнить казну менее расточительного правителя; но не таков был дон Херонимо Счастливый. Он скончался в 1789 году, получив известие о революции во Франции; престол перешел к его сыну дону Херонимо II, по праву прозванному Несчастливым, ибо он не понимал века, в который родился. Не успел дон Херонимо II взойти на трон, как его начали преследовать неудачи. Один из каперов по ошибке напал на английское грузовое судно, направлявшееся в Тулон (1795); английская эскадра, случившаяся поблизости, налетела быстро, словно осиный рой: экипаж капера был повешен, и к тому же англичанам удалось разобрать удивительный документ, оказавшийся охранной грамотой, выданной каперу доном Херонимо. Ответ не заставил себя ждать: королевский флот спешно выслал к берегам Менорки судно, которое, превратив в руины половину столицы Маон и потопив оставшиеся бригантины, дало дону Херонимо знак к окончанию войны за Гроб Господень. Непонятливый в других случаях, великий герцог внял этому знаку с удивительной быстротой и, несмотря на то что в свое время придворный памфлетист Алессандро Лиссабонский (внучатый племянник Эмануэля из Опорто) издал хулительные стихи против Директории и Бонапарта, предпринял несколько неловких попыток сблизиться с Францией. Сближение, впрочем, не было долгим. После заключения Амьенского мира первый консул, который никогда ничего не забывал, объявил, что отныне Рамиросы не будут править на Менорке; к ее берегам была выслана французская эскадра, и 27 октября адмирал дю Валлон, захватив остров, присоединил его к Франции как «продолжение горной цепи, расположенной на ее юге». Сломя голову дон Херонимо бежал в Испанию, а оттуда, после Байоннских кортесов, [6] Байоннские кортесы (1808) — собрание испанской знати, признавшее испанским королем Жозефа Бонапарта и принявшее Байоннскую конституцию, согласно которой Испания становилась конституционной монархией. когда стало ясно, что руки императора дотягиваются и сюда, — в Англию. Шесть долгих лет провел он среди англичан, которых ненавидел больше чумы, каждый день проклиная французов и их непобедимого императора. Наконец настал 1814 год; дон Херонимо спешно, суточными переходами, вернулся к своим верноподданным и распорядился, следуя лучшим примерам, выдать себе по цивильному листу [7] Цивильный лист — денежное содержание, предоставляемое государством монарху. содержание за последние двенадцать лет. Внезапное известие о том, что Наполеон покинул остров Св. Елены и вернул себе власть, приснопамятно. Кроме прочего, весть об этом навсегда оставила дона Херонимо в руках императора: от страха с ним случился удар, и он умер, а на престол взошел его сын дон Рамон XVIII.

Девятнадцатый век, который оказался испытанием для самодержцев, не сделал исключение и для дома Рамиросов. Безусловно, в XIX веке «расцветают торговля и ремесла» («История великого герцогства Меноркского», Новая серия, часть IX, стр. 285 и последующие); безусловно, из года в год растет значение омарового и лангустового промыслов, а в северной части острова обнаруживается минеральный источник; но государственные доходы от всего этого — ничто по сравнению с лавиной долгов, унаследованных от XVII века и обросших процентами. Случилось то, что и должно было случиться: остров оказался в руках ростовщиков. Уже в середине XIX века положение было таково, что ни один европейский банкирский дом с хорошей репутацией не желал иметь дела с Меноркой; не раз случалось, что во дворце великого герцога не хватало самых необходимых вещей; не раз дон Рамон XVIII, его сын дон Луис XI и сын последнего дон Рамон XIX подумывали об отречении. «Мой сын, ты получаешь от меня тяжелое наследство», — говорил своему преемнику дон Рамон XIX. Наконец, в 1892 году, изможденный, он почил в Бозе, и его семнадцатилетний сын Дон Рамон XX, «под ликование народа вступил на трон» («История…», Н. с, часть XIV, стр. 36 и последующие).